Во время августовской грозы Желтый Человек начал кричать, но, по выражению лица Потса, казалось, что это его печень кричит, разрываемая болезнью. По случайному стечению обстоятельств, еще одна патология печени попала к Потсу: Лазарус был уборщиком среднего возраста, который сделал не очень хороший выбор пожизненной ночной работы, что позволяло ему тихо и незаметно для остальных уничтожать свою печень дешевым алкоголем.

Его болезнь не была чем-то особенным. Это был классический цирроз печени на кончике бутылки, обернутой в коричневый бумажный пакет, который можно найти на любом углу мира. Лазарус должен был умереть и прилагал всевозможные усилия, чтобы это сделать. Но на его пути были Джо и Потс. Вначале их усилия казались героическими, но вскоре, даже по меркам Божьего Дома, превратились в легендарные. Иногда мы с Чаком пытались подбодрить Потса, объясняя, что цирроз, как бы грустно это ни было, неизлечим.

— Да, — сказал Потс. — Долбанная печень, она все время до меня добирается.

— Почему бы тебе не позволить ему умереть? — спросил я.

— Джо сказала, что он выживет.

— Выживет, если вырастит новую печень, — сказал Чак.

— Джо сказала, что я должен сделать абсолютно все возможное.

— А ты сам этого хочешь? — спросил я.

— Нет, цирроз неизлечим и, к тому же, я расскажу тебе кое-что: последний раз придя в сознание, Лазарус сказал мне, что хочет умереть. Он был в агонии, он умолял меня дать ему умереть. Последнее пищеводное кровотечение, когда он тонул в крови, напугало его до смерти. Я хотел бы дать ему умереть, но я боюсь сказать Джо о б этом.

— Старик, ты слышал, что она сказала, она хочет знать о наших проблемах.

— Ты прав, — сказал Потс. — Она сказала, что все в открытую. Я скажу ей, что не хочу больше тянуть Лазаруса.

Подумав, что Джо перейдет на Желтого Человека, я посоветовал:

— Не говори ей. Она порвет тебя в клочья.

— Она хочет услышать, — сказал Потс. — Она сказала, что хочет знать.

— Ничего она не хочет знать. Поверь.

— Она хочет услышать!

— Нет. Скажи ей об этом и она порвет тебя в клочья.

Потс сказал ей, что он не думает, что они приняли правильное решение, продолжая тащить Лазаруса, не давая ему умереть, и Джо разнесла его в клочья. Как пример его провала она привела Желтого Человека. [79]

За пять душных недель работы с Джо мы с Чаком многому научились. Главным нашим навыком стало великолепное ЛАТАНИЕ историй болезни, удовлетворяющее Джо, которая в связи с этим удовлетворяла Рыбу, который удовлетворял Легго, который, в свою очередь, удовлетворял тех, кого он там должен был удовлетворять. К тому же, мы с Чаком научились прятать то, что мы делаем с гомерами от Джо. Нашим основным нашим действием было бездействие, но более интенсивное, чем у любого терна в Доме. Снова и снова, читая в историях гомеров о наших великих усилиях и видя, как гомеры отлично себя чувствуют, Джо говорила с гордостью: «Отличная работа. Чертовски отличная работа, клянусь Богом. Я же говорила, что Толстяк полнейший безумец, когда дело доходит до ведения пациентов».

Мы с Чаком подставили себя, даже не заметив этого. Во время обходов с Джо, наши истории были настолько идеально ПОДЛАТАНЫ, что, когда Джо на обходе с Рыбой и Легго показывала их, те были в восторге. Это было то, что они хотели: здравоохранение в лучшем виде. Ссылки! Излечения! И вот Легго решил, что нас с Чаком надо наградить.

— Как мы их наградим? — спросил Рыба.

— Мы дадим им высшую награду, о которой может мечтать интерн, — заявил Легго. — Когда я был интерном, мы дрались за право получить самого тяжелого пациента и доказать нашему шефу, на что мы способны. Вот какой будет их награда. Мы дадим им самых тяжелых. Скажи им об этом.

— Мы дадим им самых тяжелых, — сказал Рыба Джо.

— Они дадут вам самых тяжелых, — сказала Джо нам с Чаком.

— Тяжелых?!

— Да, самых больных пациентов, поступающих в дом.

— Что? Почему?

— Серьезно, подруга, что мы сделали не так?

— Вы все сделали так! — сказала Джо. — Это награда Легго. Его благодарность — это предоставить вам возможность вести самых тяжелых. Я считаю, что это прекрасно. Вы еще увидите, что нам теперь достанется.

И мы вскоре их увидели. Было хуже некуда. На нас свалились все катастрофы Дома, в основном, молодые, с ужасными болезнями, уже неизлечимыми и на пороге смерти, болезнями с жуткими названиями, вроде лейкемия, меланома, гепатома, карцинома и прочие ужасомы, неизлечимые средствами этого или любого другого мира. И вот мы с Чаком подставились и отделение шесть, южное крыло стало самым тяжелым отделением Дома. Не понимая, не желая этого, да что там, делая все, чтобы добиться противоположного, нам пришлось учиться разбираться с тяжелейшими болезнями, которые прибывали в Дом.

Мы уставали, и матерились, и ненавидели это, но мы помогали друг другу, я Чаку знаниями из книг и статистикой, а он мне — житейской мудростью и навыками, и мы рисковали, и мы учились. Из-за увеличения количества неизлечимых молодых, сократилось количество кишечных пробегов при головной боли, а поток гомеров замедлился. Мистер Рокитанский вернулся в богадельню, а Софи поехала домой в поцелевском «Континентале». Ина и Анна, до сих пор больные из-за агрессивного лечения, все еще оставались в отделении, потихоньку возвращаясь в колыбель слабоумия. Анализы доктора Сандерса показали болезнь Ходжкина в запущенной неизлечимой стадии, он начал курс химиотерапии и отправился на свою последнюю рыбалку с братом в Западной Виргинии. Желтый Человек оставался в своей койке, неподвижный, потерянный, как первый осенний лист.