— Да вы отсталый человек, — усмехнулся следователь.

Олег Семенович не ответил, принявшись готовить чай, Рябинин следил за движением его рук и чашек, и все-таки не мог взять в толк, к чему затеялся этот разговор. От тоски? Слежевский убивал таким образом ненавистное ему теперь время? Так он боролся с одиночеством? Или вел эту нервную беседу к ведомой ему цели?

— Ваши мысли... не добрые, — досказал Рябинин.

— При чем тут доброта?

— Вам хотелось бы женщину обездолить.

— Обездолить? Да они теперь спихивают мужчин и берут их роль на себя.

— Потому что роль мужчины интересней.

Об этом Рябинин догадался еще подростком...

Как-то ему пришлось вместе с женщинами работать на прополке. Он месяц остервенело дергал жесткие шнурки стеблей из глинистой земли. Высох от солнца, исколол руки и отупел от бесконечной работы. И тогда его, как единственного мужчину, как сильного, бросили ставить забор.

Он пилил, строгал, тесал... Он размечал, мерил, соображал... Пахло деревом пряно и загадочно. Щепки летели, как живые. Опилки припорошили траву золотцем. Гвозди шли в доски мягко, чуть не с одного удара. Забор рос на глазах сказочно.

Тогда вот Рябинин и усомнился, что женщины делают работу легкую, а мужчины — тяжелую; тогда он догадался, что мужчина взял себе работу не тяжелую, а интересную; тогда он догадался, что тяжелая работа та, в которой нет творчества.

— Женщина стремится к мужской роли потому, что эта роль интереснее женской, — повторил Рябинин убежденно.

— Да ведь есть биологические законы! На мужчин и на женщин нас разделила природа. Если хотите, активную роль мужчины в обществе определила его сексуальная роль. А всякие там амазонки — чепуха, зигзаг истории.

— Общество живет не по биологическим законам, Олег Семенович, а по социальным.

— А как же семья?

Слежевский отхлебнул яростный чай, не поморщившись. Тугая кожа на сухощавом лице не поддавалась ни печному жару, ни яростному чаю. Выпукловатые глаза поблескивали почти кошачьим блеском. И Рябинин понял, чего еще не хватало этой избушке, кроме курьих ножек, — кота, черного и блестящего кота, как и волосы хозяина.

— Что семья? — не понял Рябинин.

— Из-за этого равенства семьи разваливаются.

— Только из-за равенства?

— Женщина взяла на себя мужскую роль... А что остается мужчине? Ходить на работу? Тогда зачем ему семья? А к кому прижаться своей сильной мужской головой, чтобы набраться новой силы?

Рябинина коснулось запоздалое прозрение.

— Олег Семенович, разве ваша жена ходила в брюках и курила сигареты?

Слежевский залпом, не поперхнувшись, выпил огненный чай.

— Она не ходила в брюках и не курила сигарет...

Встретившись со ждущим взглядом следователя, он улыбнулся одними усиками и добавил:

— Но была не женщина, а самодержец.

Над поселком пролетел бой полночных курантов — по улице кто-то прошел с включенным транзистором. Уже поздно. Он поднялся под взглядом взвинченного Слежевского, готового проговорить всю ночь. Но Рябинину опять нужно было подумать — над словами о женщине-самодержце.

Все живет своими ритмами — вселенная, человек, расследование преступления... На девятый день Рябинин почувствовал в работе оперативной группы валкую прохладцу, как в отлаженном механизме, который будет крутиться и на упавшем напряжении.

Макароны ели вяло, без добавок. Чаю пили мало, без шуток. Грязная посуда долго стояла на неубранном столе — повар смотрел на нее непонимающе. Старший инспектор Петельников прохаживался по сцене, у самой рампы, словно проговаривал беззвучный монолог. Хозяйственный Фомин чинил рубашку. Двое инспекторов сели играть в шахматы... Даже рыжий кот потерял интерес к тушенке и бродил по зрительному залу, хлопая сиденьями.

Лишь не было Леденцова, которого послали на поминки, все-таки устроенные Слежевским на девятый, положенный день.

Рябинин прошел в свою комнату...

Следователю казалось, что перед ним есть невидимое зеркало, и он присматривается к самому себе, к той своей сущности, которая скрыта от посторонних глаз и от его глаз скрыта тоже. Почему он так вял на месте преступления, на самой жаркой точке следственной работы? Почему не спросит Петельникова, о чем его беззвучный монолог? Почему не даст заданий инспекторам? Почему сам не работает по разным версиям, как это предписано всеми инструкциями?..

То невидимое зеркало, которое отраженно заглядывало в его душу, могло бы высветить ответ на все вопросы. Но Рябинин не дал пути этому свету — как набросил на зеркало черное покрывало. Зачем? Пока он не знал. Может быть, не хотел опережать естественный ход событий.