– Ваше величество, нашу неудачу никто не отрицает. Причины её изучим досконально позже, а пока надо Пламмета обратно погнать. Хотя он и сам едва ли надолго у нас задержится. В худшем случае обрушится на Девятнадцатую дивизию и полки, собранные… Ломинадзевым под Ягодками.

– А ты, князь, ты… – давился гневом василевс, однако овладел собой, махнул рукой. Сел.

– Уничтожение корпуса фон Пламмета теперь для нас – дело чести, – проговорил Орлов, не отрывая взгляда от карты. – Надо наступать. Если Ломинадзев прав и у пруссаков там четыре полные дивизии и бригада, то для разгрома их потребны по меньшей мере два свежих армейских корпуса.

– И гвардия! – бросил василевс. – Хватит ей тут прохлаждаться. Не хотел я гвардионцев посылать, да, по опыту полковника Росского судя, ни на кого другого надежды нет. Всех – на Млаву!

– И Конный полк? И кавалергардов? – дерзнул осведомиться шеф жандармов.

– Сказал уже – всех! – отмахнулся василевс. – Кто из Анассеополя сможет быстро до Млавы добраться. Гвардейскую кавалерию – в первую голову! И пехоту следом! Армейские же части…

– Четвёртый и Пятый корпуса, – тотчас подсказал Орлов. – Из Менска и Вильны. Для усиления придать им Китежградский конноегерский полк, в Барановске пребывающий, а также…

Умница Сергий, подумал Тауберт. Отвлёк государя, стал перечислять полки с дивизиями, сейчас до походных гошпиталей да обозных парков дойдёт, и скроется самое жуткое и болезненное: как всё-таки получилось, что Второй корпус, даже в бой как следует не вступив, половины войск лишился.

Однако сбить василевса с горьких мыслей так и не удалось.

– Погоди, князь. Откуда подштанники везти для наступающих войск, вы в министерстве сами разберётесь. Что там про сходство двух рапортов, Никола?

Мысленно застонав, Тауберт откашлялся, пытаясь тянуть время.

– Говорил я, что слишком уж Шаховской с Ломинадзевым усердствуют, вину на младших по чину сваливая. Оправдываются…

– Не в чем им оправдываться! – вскинулся Арсений Кронидович. – Что могли, то сделали и до сих пор делают. Пламмет, кукла чёртова, ночью, в спину! Спасибо, гвардионцы не подвели, но югорцы! Югорцы! Раздразнили волка и бежать! Правильно Булашевич говорил… Штыком давить нужно. И храбростию… Даже Шигорин, каналья, труса не праздновал… А эти… Знамя бросили! Знамя!!!

Ровные ряды под выцветшим от южного солнца знаменем, загорелые лица, блестящие глаза, огромный подполковник с тремя звёздами на эполетах… Боялся? Бежал? Этот?! Шаховской пишет, что югорцы рассеялись, а Пламмета задержали гвардионцы…

– Гренадеры, ваше величество, летать покамест ещё не обучены. – Смутная догадка мелькнула и спряталась, даже не догадка, а нечто выбивающееся из картины разгрома, коего избежать было ну никак невозможно, и виновны во всём, кроме прусской мощи, югорский подполковник с муромским майором.

– Шаховской ещё раньше доносил, – ровным голосом объяснил Орлов, – дескать, гвардия отстала и движется далеко за авангардом, в главных силах. Фон Пламмет пошёл вперёд, смял авангард, едва не захватил на Лабовской мызе весь штаб корпуса; войсками никто не управлял, все пути открыты, а он только до Заячьих Ушей и добрался. Если гвардионцы его перехватили на марше, значит, на загорбке у Пламмета кто-то повис до подхода резерва. Может, муромские егеря. Может, югорские стрелки.

Арсений Кронидович не отвечал. Он слишком обманул себя, обманывая посла, чтобы теперь цепляться за туман, а вот Николай Леопольдович чем больше думал, тем меньше верил. Потому что вынесение штаба вперёд в ожидании неприятеля и для «поощрения рвения и отваги нижних чинов», равно как и во имя «подачи благого примера офицерам», было глупостью несусветной – или таким же геройством. Так при необходимости мог поступить Александр свет-Васильевич, так обязательно поступил бы помянутый Булашевич, чаи гонявший под османскими пулями, но никак не Шаховской с паркетным Ломинадзевым. Этот бы в лепёшку расшибся, но отсиделся бы за штыками тех же югорцев. Нет, не выносил Шаховской командный пункт, а попёрся, уверенный, что «ничего не случится», на уютную мызу и угодил, как кур в ощип. Попался, потерял голову и управление войсками, шарахнулся сперва к Кёхтельбергу, потом в эти самые Ягодки, отдышался и кинулся валить с больной головы на здоровую.

– Если Шаховской вынес штаб вперёд, то сам Пламмета и пригласил, – запустил пробный шар Тауберт, – и нечего на майоров с подполковниками грешить. Кто выше, с того и спрос.

– Значит, спрос с меня, – Арсений Кронидович провёл рукой по лицу, словно снимая невидимую паутину, – но мерзавцу, югорцев загубившему, оправданий нет и быть не может.

– Спрос со всех. – Шеф жандармов не может спорить с василевсом, а штаб-ротмистр Капказского корпуса со штабс-капитаном? – И с меня, и с Орлова, и с Васьки Янгалычева, что попустили Шаховского с Ломинадзевым. Мы попустили, а они врут теперь, на младших своё ротозейство сваливая!

Это оказалось ошибкой.

– Замолчи, – в горле Арсения Кронидовича клокотало, как у запесчанского волкодава, – замолчи… Шаховской кровь проливал, пока ты тут… Ейсмонт убит, Гаев с Саковниным убиты, половины корпуса нет, а ты… Тебе б только счёты сводить, а тебя бы против Пламмета с его зверьём?! Небось не с Варвариными поэтами воевать!.. Верно говорят, жандарм воину не товарищ!

– Так точно, государь, – ровным голосом произнёс Николай Леопольдович, – а посему разрешите доложить о рапорте из Яицка.