Догоняю Вальтера, и за час мы подходим к «Последней башне». Быстро поднимаемся на нее, чувствуя себя в превосходной форме. Закрепленные накануне веревки позволяют нам добраться сразу же после рассвета, когда солнце начинает пригревать, до «Черно-белого воротника». Отсюда штурмуем еще неизвестную часть хребта. Чтобы иметь возможность двигаться дальше, Вальтеру приходится разрушить ледорубом часть снежного карниза. Неожиданно карниз обрушивается, и Вальтер исчезает под снежным завалом. Инстинктивно ожидаю рывка веревки, привязанной к моему ледорубу, прекрасно понимая, что и сам могу сорваться. К счастью, когда развеялось снежное облако, я вновь вижу Вальтера. Он по-прежнему находится выше меня и крепко держится за ледоруб.

Приближаемся к острому, словно лезвие, хребту и, оседлав его, движемся по нему. Кое-где хребет оказывается столь тонким и острым, что кажется, будто сидишь на струне. Дальше лезем по беломраморным скалам, ведущим к вершине. Скалы и снег сливаются в ослепительном блеске. Отсюда и берет свое название Гашербрум, что на языке балти означает «сверкающая гора». Доходим до гладкого камина. Вальтер карабкается, извиваясь и тяжело дыша. Он даже снял перчатки, чтобы цепляться за малейшие выступы. С трудом сохраняя равновесие, он по очереди освобождает руки, опускает их и, чтобы приливала кровь, колотит себя по бедрам. Этот участок мы назовем «Белый камин».

Затем хребет изгибается, и становится легче. Можно идти без помощи рук. Ускорив темп движения (один шаг на три-четыре вдоха), мы испытываем небывалый прилив счастья оттого, что метр за метром приближается вершина. Подползаем к западному склону Гашёрбрума- IV, и перед нами открывается вид на огромную ледяную реку Балторо, льды которой спускаются вниз, туда, где могут существовать люди и растения.

В 10.30 мы ступаем на вершину… Только было собрались предаться безудержному ликованию, как вдруг замечаем метрах в трехстах отделенные от нас широкой сверкающей впадиной увенчанные снегом скалы. Причем скалы эти явно выше тех, на которых мы находимся. А может быть, ниже? Вот тебе и раз. Ведь мы должны укрепить на вершине флаг. А если настоящая вершина вовсе не эта, а та, другая?

Густые черные облака затянули небо. Нас одолевают сомнения: не можем же мы вернуться, не убедившись, что выполнили свою задачу полностью. Желания продолжать, однако, поубавилось. В новых обстоятельствах нас обоих охватывает кризис, в котором мы не осмеливаемся признаться друг другу.

Кто первый скажет: «Пошли обратно. Настоящая вершина именно здесь. Мы на ней находимся», тот рискует ошибиться и показать себя отступником, подрывающим достоверность и безупречность всего восхождения. Ведь мы совершаем его не ради аплодисментов партера — тут некому нам аплодировать, мы поднялись наверх, чтобы понять и открыть самих себя. Заблуждений быть не должно. И мы приступаем к траверсу «Сверкающей впадины».

Облака уже закрыли К2, Броуд-Пик и, гонимые жестокими порывами ветра, приближаются к нам. Нужно торопиться. Под нами пропасть глубиной 2500 метров. Ее сверкающая стена отвесно уходит вниз до самого ледника Балторо. Положение не из лучших: в любой момент нас может сорвать в бездну. В конце траверса стена делается совершенно гладкой, ее прикрывает тончайший слой снега. Теперь все опасно: скалы, холод, подъем на кошках, приближающийся муссон, наше необоримое желание победить наперекор всему, наперекор обманчивой самоуспокоенности и даже физической боли. До каких же пор это сможет продолжаться? Техническая сложность составляет пятую категорию, не хватает воздуха. Какой ты сильный, Вальтер! Сейчас я могу тебе в этом признаться. Такой сильный, что побеждаешь мою усталость. Впрочем, и ты почти на пределе своих возможностей. Но в тебе, как всегда, столько жизненной силы, что я забываю о желании забыться вечным сном, которое одолевает меня во время остановок. Ты поднимаешься, и я поднимаюсь вслед за тобой. Мы то удаляемся друг от друга, то сходимся. И вот наконец мы — на вершине!

Обнимаемся, поддерживая друг друга, и от переполняющих нас чувств плачем. Потом я оставляю Вальтера и сажусь на этом мизерном пространстве, едва вмещающем нас двоих. Меня вдруг охватывает какое-то тотальное удовлетворение. Наслаждаюсь полным счастьем и понемногу отдыхаю. Большего и не надо. С вершины Гашербрума-1 V открывается не самая лучшая в мире панорама, да и туман мешает видеть далеко. Но в эти мгновения я вкушаю бесконечное блаженство от сознания, что сбылась наконец моя заветная мечта.

Каждая горная вершина, на которую я поднимался, была для меня пределом мечтаний, и после каждой покоренной вершины я всегда мечтал о штурме следующей, более высокой. Так и пришел постепенно к намеченной цели.

После двух-трех минут блаженной отрешенности чувствую, как меня начинает пробирать холод. Оглядываюсь, трясу головой, чтобы расшевелить мысли. Встаю, и тут на меня снова наваливается усталость. И еще печаль, почему — сам не знаю. Наверное, потому, что единственная цель, достигнув которой можно успокоиться, — это смерть.

Нужно сфотографировать вершину с флажками Италии, Пакистана и ИАК, которые мы несколько месяцев носили в рюкзаках именно для того, чтобы, установленные здесь, они затрепетали на ветру. Мы бы охотно съели что-нибудь, но все имеющиеся с собой продукты окаменели от холода. Нужно спускаться и сообщить товарищам, что все окончено. Подбираем несколько камешков на память и начинаем обратный путь, спускаясь на трех двойных веревках, по которым скользим буквально над бездной — под нами 3000 метров. Вновь пересекаем «Сверкающую впадину», утопая в снегу, похожие, наверное, на каких-то беглецов. Сверху тоже повалил снег. Он хлещет в лицо и не дает дышать.