Шрифт:
— Вы — мерзавец, молодой человек, я вас презираю!
— Не больше, чем я вас, — Митя смотрел на соперника с нескрываемым презрением, — проиграть в карты жену, да возможно ли такое?!
Властно глядя противнику прямо в глаза, Панин возвышался над Вересовым.
— Итак, сударь, завтра же вы подадите государю прошение о разводе. И потрудитесь побыстрее съехать из моего дома.
— Моего дома!
— Нет, простите великодушно, теперь уже моего! А если, упаси вас господь от этого, вы не поторопитесь, то в свете узнают, что вы проиграли супругу в карты. Не мне вам объяснять, что станется с ее репутацией.
Панин взял с тумбочки плащ, цилиндр, трость и перчатки и, не оборачиваясь, вышел.
Митя издалека, еще с лестницы приметил, что дверь, ведущая в его комнаты, приоткрыта. Неужели он не запер ее за собой? Подойдя вплотную, Панин заглянул внутрь и, отогнав прочь беспокойство, вошел в переднюю.
Свечка в руке тревожно подмигнула — невидимые потоки колючего сквозняка заставили ее трепетать.
Бросив верхнюю одежду на диван, он небрежным движением ослабил натяжение шейного платка. Взгляд натолкнулся на зеркало, которое отражало его нечеткий силуэт. Митя подошел ближе. Отражение не улыбалось, напротив, казалось чужим и отстраненным. Под глазами обозначились круги, волосы лежали небрежно, кончики рта ползли вниз.
Он был крайне недоволен собой.
— Ты действительно мерзавец, Панин, — обратился он к отражению, — что ты сотворил с Вересовым? Как ты только мог так поступить, подлая твоя душа?
Упрямое отражение безмолвствовало, живя собственной жизнью.
— Что, брат, плохо тебе? — в словах слышалась ирония. — Не нужно затевать игру, заранее зная результат. И что в итоге? Если правда всплывет на поверхность, неизвестно, как поведет себя Лиза.
Из спальни послышался невнятный шорох. Митя застыл, прислушиваясь. Звуки повторились.
Он здесь не один?
В верхнем ящике тумбочки лежал пистолет. Пистолет он сам когда-то зарядил, чтобы при необходимости оказать сопротивление. Нужно всего лишь протянуть руку и выдвинуть ящик на себя.
— Кто здесь?
Ответа не последовало, но шорохи прекратились.
В комнате стоял полумрак; свечу Митя забыл в прихожей, когда раздевался. Как он ни старался, не мог выдвинуть ящик. Вероятно, он был заперт на ключ.
— Не трудитесь, вам это не поможет, — человек решил выйти из тени. — Вы обречены, сударь! Не двигайтесь, иначе выстрелю.
В руке незваного гостя показался пистолет.
— Кто вы и что вам нужно? Хотя бы объяснитесь! — Митя продолжал попытки достать оружие.
— Проявите мужество и умрите мужчиной, — визитер шагнул вперед.
— Подождите! Я требую объяснений!
Митя понимал, что в его интересах потянуть время: ящик скоро выдвинется, должен же он выдвинуться, наконец!
— Требуете? Вы стоите у края пропасти, а все потому, что растоптали чужие жизни. И вы за это поплатитесь!
— Кто вы? — замок сломался. Но Митя понял, что не успеет.
Раздался выстрел:
— Умрите!
В этот момент ящик поддался, от чего Митю отбросило в сторону. Пуля, предназначенная в сердце, прошла навылет, слева через плечо. Облокотившись об тумбочку, Митя почувствовал, что сползает вниз. Боль обжигала, забирала силы. Нужно было действовать, не медля.
Он нащупал пистолет, выпрямился, взвел курок, выстрелил…
Незнакомец охнул, выронил пистолет и повалился набок. Митя выстрелил метко, и его пуля прошла чуть выше сердца нападавшего, повредив ему одну из важных артерий. Визитер истекал кровью. Прежде, чем сознание помутилось, губы его прошептали:
— Будь ты проклят!
Митя дотронулся до раны и поднес ладонь к глазам — она была в крови. Тогда он снял с шеи платок и с силой надавил им на рану, пытаясь остановить кровотечение. Его беспокоила неподвижная фигура, лежащая в луже крови у противоположной стены.
Митя приблизился, держась за стену. Ногой развернул голову лежащего и тотчас же узнал его, мрачно прошептав:
— Валериан Басов!
Затем отступил на шаг, замер. Осознав, что человек, распростертый у ног, умер, прошептал:
— Так вот кто стоял у меня за спиной!
Глава 24
Лиза неспешно прогуливалась по песчаной дорожке. Стояла жара, и ей приходилось прятаться от прямых солнечных лучей под зонтиком. Рядом играли дети, перекидывая друг другу полосатый мяч. Картина напомнила бы Лизе идиллию, будь с ней сейчас Николенька. Дорогой супруг! Как она несправедлива к нему, как жалеет сейчас, что все так обернулось. Лиза многое хотела вернуть, и у нее уже созрел план возвращения в столицу: она намеревалась отказаться от фрейлинской должности, несмотря на риск попасть в немилость к царственной чете.