«Это музей вампиров, — поняла она. — Здесь запечатлена их история».

Дальше вдоль стен тянулись ряды витрин с книгами, рукописями, драгоценностями, одеждой и музыкальными инструментами — все самые прекрасные, удивительные вещи, которые вампиры собирали на протяжении своей долгой, долгой жизни.

Шедшие впереди вампиры внезапно остановились. Анна схватила Клер за руку и оттащила к стене.

— Что такое? — прошептала Клер.

— Проверка документов.

Клер не совсем понимала, о чем речь. Рискнув слегка продвинуться вперед и посмотреть, что происходит, она увидела множество вампиров, наверное около сотни. Некоторые сидели и выглядели… не слишком хорошо. Были тут и люди; они держались вместе и явно нервничали — ничего удивительного.

Если это приверженцы Бишопа, их маленькую спасательную команду ждут большие неприятности.

Амелия тихо переговорила с вампиром, судя по всему, главным тут, после чего Джерард и его партнер заметно расслабились. По-видимому, вопрос «свой — чужой» больше не возникнет. Амелия повернулась и кивнула Клер; они с Анной осторожно выбрались из-за витрин и присоединились к остальным.

Амелия сделала жест рукой, и несколько вампиров подошли к ним.

— И что теперь? — спросила Клер, оглядываясь.

Многие вампиры все еще были в маскарадных костюмах, но некоторые уже переоделись в одежду военного образца, черную или камуфляжную.

— Это пункт сбора, — объяснила Анна, — Она обсуждает со своими командирами стратегию. Заметила, что среди них нет ни одного человека?

Да, Клер заметила. Это вызвало не слишком приятные ощущения, в душе с новой силой вспыхнули сомнения.

Амелия недолго раздавала приказы. Один за другим вампиры кивали, отходили, подзывали своих помощников — в том числе и людей — и удалялись. Когда последний отряд отбыл, осталось лишь около десяти человек, которых Клер не знала.

Вернувшись к своей команде, Амелия увидела группу стоящих особняком вампиров и людей и кивнула им.

— Клер, это Теодосий Голдмен, хотя он предпочитает, чтобы его называли Тео, — сказала она. — А это его семья.

Семья? Потрясающе — учитывая их количество. На вид Тео был средних лет, с вьющимися седыми волосами и приятным лицом — если не обращать внимания на вампирскую бледность.

— Позвольте представить мою жену, Пейтенс, — произнес он в старомодной манере, слегка склонив голову; что-то в этом роде Клер видела только в «Театре мировых шедевров» [6] . — Наши сыновья, Вирджил и Кларенс. Их жены, Ида и Минни. И их дети.

Все вампиры поклонились, только один парень, который лежал на полу, положив голову на колени женщине-вампу, помахал рукой.

Очевидно, внуки и внучки еще не заслужили, чтобы их представляли поименно. Их было четверо, два мальчика и две девочки, по виду моложе Клер; младшей, скорее всего, около двенадцати, старшему примерно пятнадцать.

Старшие мальчик и девочка сердито смотрели на нее, как будто она несла личную ответственность за все творящееся вокруг. Клер, однако, занимало другое — каким образом целую семью, включая внуков, можно было сделать вампирами.

Тео, видимо, понял ее сомнения.

— Вечными нас много лет назад сделал… — он бросил быстрый взгляд на Амелию, и та кивнула, — ее отец, Бишоп, девочка моя. Это он так пошутил — дескать, теперь мы должны быть навсегда вместе. — Тео и впрямь выглядел добрым, и в его улыбке таилась печаль, — Правда, эта шутка обернулась против него же. Мы не можем допустить, чтобы он уничтожил нас. Амелия научила нас выживать, не совершая убийств. Это позволило нам сохранить не только жизнь, но и веру.

— Веру?

— Это очень старая вера, — ответил Тео. — И сегодня у нас Шаббат [7] .

— О, вы евреи? — удивилась Клер.

Он кивнул, не сводя с нее взгляда.

— Мы нашли убежище в Морганвилле — здесь мы можем жить в мире и со своей природой, и с Богом.

— Но вы будете сражаться за это, Тео? — мягко спросила Амелия. — За город, который дал вам убежище?

Он вытянул руку, и жена сжала ее холодными белыми пальцами. Она напоминала изящную фарфоровую куклу с блестящими черными волосами, собранными в узел.

— Не сегодня.

— Уверена, Бог поймет, если в сложившихся обстоятельствах вы нарушите Шаббат.

— Конечно поймет. Бог все прощает, а иначе нас уже не было бы на этом свете. Однако, чтобы придерживаться морали, божественное всепрощение не требуется, — Он с сожалением покачал головой, — Сегодня мы не можем сражаться, Амелия. И лично я предпочел бы вообще не сражаться.

— Если ты думаешь, что вы сможете сохранить нейтралитет, то ошибаешься. Я готова уважить ваши желания. Мой отец — нет.