— …примет вас в такую темень.

Пенни так и не поняла, все-таки примет их тетушка Корлис или не примет, потому что снова остановилась, пораженная открывшейся справа, между избами, совсем не зимней картиной. Стайка девочек, вероятно, ее возраста бегала по заснеженной площадке, в центре которой возвышался теремок, судя по всему, колодца. Пространство неровно освещали воткнутые прямо в сугробы факелы. Девочки играли в нечто, напоминающее салки. Играли сосредоточенно, без обычного в таких случаях визга и хохота. И ничего бы не удивило Пенни, если бы девочки не были совершенно голенькие и при этом не салили друг друга, обливая водой из бутылей с длинными горлышками.

Пенни пробрала дрожь. Она с трудом, но все-таки представила себя на их месте и поняла, что за подобный подвиг расплатилась бы долгой лежкой в постели, кашлем, соплями и еще неизвестно чем. Поразмыслив и понаблюдав, она решила, что, скорее всего, игруний если что и согревает, то только стыд. Возле некоторых факелов из темноты проступали очертания безликих фигур в плащах и капюшонах, как у Дилис. Вероятно, это были наставницы, однако Пенни показалось, что бесстрашные девочки разыгрывают свое срамное представление специально для них.

— Ты сюда глазеть пришла? — поинтересовалась бабушка, вынужденная сама вернуться за непутевой внучкой. Провожатая ждала их на крыльце шагах в тридцати. — Они так закаляются. Пошли.

— Наверное, тут у них очень хорошие лекари, — буркнула Пенни, испытывая неловкость. Ей хотелось еще постоять и посмотреть. Некоторые девочки бегали и уклонялись от ледяных струй очень изящно.

— Спросишь об этом Корлис. Давай. Нам и так делают одолжение.

Здешние избы напоминали те, к которым привыкла Пенни, но были добротнее сколочены, выше и просторнее. В последнем она смогла убедиться, когда они тихо вошли следом за Дилис в сени, которые оказались ничуть не меньше, а то и побольше всего их собственного дома. Тут тоже горели два тусклых факела. Откуда-то поддувало. Дилис кивнула им на две короткие скамьи в углу и велела располагаться и ждать.

— Если она уже легла спать, надеюсь, нас не заставят сидеть до утра? — высказала опасение Пенни, приваливаясь спиной к стене и закрывая глаза. Только сейчас она до конца осознала, как устала после стольких волнений и скитаний. — А может, оно и к лучшему — хоть поспим…

— Я вот тебе посплю! — ткнула ее в бок бабушка. — Не раскатывай губу. Будет столько, сколько мне, тогда отоспишься.

Пенни кивнула, но конец фразы слышала уже в полудреме. Ей ничего не успело присниться, потому что бабушка снова подковырнула ее локтем и сказала на ухо:

— Идем. Не забудь: ты молчишь, я говорю…

Дилис стояла в дверях. Из-за ее спины в сени приятными волнами вливалось тепло дома.

— Вам повезло, — сказала она. — Мать еще не легла спать. Заходите.

«Если не легла спать, то почему нас столько продержали в сенях?» — подумала Пенни. Правда, она не знала толком, сколько именно им пришлось ждать, но, судя по тому, что она успела озябнуть, вероятно, довольно долго.

Их встретила огромная зала, потолок и дальние стены которой терялись в тени. Прямо посреди находился открытый очаг с веселым, приветливым огнем, над которым висела искусно сделанная железная вытяжка, позволявшая дыму уходить в витой дымоход. Ничего подобного Пенни прежде не видела и открыла рот, чем вызвала улыбку на смуглом лице женщины, сидевшей сбоку от огня в широком кресле с высокой, нависающей над ее хрупкой фигурой спинкой. Ноги женщины были прикрыты зеленым пледом, а плечи и впалую грудь закрывала простая серая рубаха из льна, какие дома носит большинство вабонок.

Это и была тетушка Корлис.

Она сделала слабый знак рукой, и дверь за спиной Пенни закрылась. Дилис осталась снаружи. Хотя они теперь были наедине, бабушка застыла в учтивом поклоне и не спешила первой нарушить тишину. Пенни последовала ее примеру.

— Я рада видеть тебя, сестра. — Корлис продолжала улыбаться тонким морщинистым ртом. При этом она не сводила зеленых глаз с Пенни. — Вам повезло, что я сегодня засиделась за чтением. У нас тут свои порядки, и поздние гости, знаете ли, редкость.

— Я понимаю и признательна, что ты согласилась нас принять, — издалека начала Радэлла, выпрямляясь.

Корлис мягко остановила ее взмахом руки и пригласила обеих гостий присаживаться к огню. Мягкий стул, обтянутый кожей, приятно промялся под до сих пор ноющей после скачки попкой Пенни и как будто выдохнул. Спинки не было, и девочка решила, что сделано это специально для того, чтобы не заснуть посреди разговора.

Корлис предложила им угощаться сухофруктами, лежавшими на широком блюде здесь же, на низеньком столике. Пенни заметила между сморщенными ягодами одинокий орешек и поспешно сунула его в рот. Бабушка от фруктов отказалась и перешла к делу. Она подробно, но сжато рассказала о том, что приключилось с ними сегодня, начиная со встречи с незнакомцем на проселочной дороге и заканчивая гибелью десятка мергов. Корлис внимательно слушала ее, иногда поднимая бровь, но больше не прерывая. Когда бабушка замолчала, она посмотрела на Пенни, взяла с блюда дольку яблока, откусила половинку, показав ровные и молодые зубы, и поинтересовалась:

— И чего же ты от меня хочешь, Радэлла?

— Ты сама видишь, что Каур очень опасен. Да и попал в плохие руки. Мы хотим его остановить. К счастью, моя внучка сумела избежать незавидной участи, так что теперь я переживаю за него и за тех, на кого Кауру может указать тот человек.

— Интересно, интересно… И ты понятия не имеешь, кто он?

— Ни малейшего. Но он знает слова тауд’айгена.

— Это я уже поняла.

— И тебя это не пугает?

— Такими вещами не разбрасываются. — Корлис смотрела, как Пенни выуживает из середины кучки еще один орех. — Он не мог узнать их случайно. Отсюда я делаю вывод, что, кем бы он ни был, он из числа посвященных.