Веревка и платье были изъяты.

Когда Кашелев вернулся в прокуратуру, Вера Лаврентьевна Рыбина уже была доставлена туда. Вид у нее был весьма неопрятный. Сальные волосы, грязные ногти, лицо серое, под глазами мешки – явный результат пристрастия к алкоголю.

Перед допросом следователь демонстративно положил на свой стол платье и веревку, изъятые при обыске у Рыбиных. Психологический расчет оказался правильным: как только Рыбина вошла в кабинет, то глазами так и впилась в вещественные доказательства.

Кашелев решил вести допрос, как говорится, с места в карьер.

– Ну, Вера Лаврентьевна, расскажите, как второго декабря вы убили Маргариту Велемирову.

Обвиняемая устремила на следователя тяжелый похмельный взгляд.

– Че-го-о? – с вызовом протянула она.

– Я говорю: расскажите, как вы совершили убийство Маргариты Велемировой? – повторил Кашелев.

– Я?

– Вы,– кивнул следователь.– Так, во всяком случае, утверждает Валентина Сергеевна Велемирова, свекровь убитой.

Обвиняемая смерила его презрительным взглядом.

– Вот ее показания,– спокойно сказал следователь, протягивая Рыбиной протокол допроса Велемировой.

Рыбина взяла его в руки и стала читать. Когда она дошла до того места, где Велемирова перекладывала вину за убийство Маргариты на Рыбину и своего мужа, глаза у допрашиваемой сузились, лицо перекосилось от злобы.

– Ах, сволочь! – прошипела она.– Ишь чего захотела! Нас утопить, а самой и на этот раз сухой из воды выбраться? Вот…– И Рыбина грязно выругалась.

– Так как же? – спросил следователь.

– Брешет Велемирова! – решительно заявила Рыбина.– Она сама и удавила! Веревкой. Мы с ее муженьком только немного помогли… Нет, это же надо! – все еще кипела от возмущения Рыбина.– Натворила, гадина, и норовит в кусты! А кукиш с маслом не хочет?

Кашелева коробило от ее лексикона, но он удерживался от замечаний: пусть высказывается свободно.

– Закурить не найдется?– попросила Рыбина.– На работе оставила. Милиционер ваш даже очухаться не дал…

Лев Александрович не курил. Он выглянул в коридор, где находился конвой. На одном из стульев сидел Николай Петрович Велемиров. При виде следователя он зачем-то встал.

Кашелев взял у начальника конвоя папиросу. Тот понимающе кивнул и дал следователю коробок спичек.

– Курите,– сказал Кашелев, кладя курево на стол.

Рыбина схватила папиросу, сунула в рот и дрожащими руками зажгла спичку.

– Это Велемирова, она, подлюка, втянула меня,– через жадные затяжки проговорила обвиняемая.– Пристала… Говорит, озолочу, только помоги от проклятой снохи избавиться… Я, дура, и согласилась.

– Когда и где вы познакомились с Велемировой?

– Когда? Зашла как-то к своей соседке, а там сидит эта… Ну, Валентина Сергеевна.

– Фамилия соседки?

– Мишина. Тетя Маня.

– Мария Семеновна,– уточнил Кашелев.

– Точно, Мария Семеновна,– подтвердила Рыбина и продолжила: – А случилось это, кажется, в сентябре… Верно, под мой день ангела. Ведь тридцатого сентября – Вера, Надежда, Любовь…

«Не ангел у тебя, а скорее всего, дьявол»,– подумал следователь.

– Сидит эта незнакомая женщина,– продолжала Рыбина.– Сердитая. Ругает тетю Маню, что та денежки взяла, а дело не сделала.

– Какое дело?

– Да насчет снохи. Мол, тетя Маня обещалась своими заговорами сделать так, что Маргарита заболеет и загнется, а она жива-здорова, и никакая холера ее не берет.– Рыбина, докурив папиросу, тут же прикурила от нее другую.– Тетя Маня только глазками моргает. Я думаю, чего мне чужие дрязги слушать? Вышла. На лестнице догнала меня Велемирова, предложила поговорить. А почему бы и нет? Я пригласила ее к себе. Валентина Сергеевна стала поносить свою сноху на чем свет стоит! Мне это все до лампочки. Так я ей и сказала. Она спрашивает: заработать хочешь? Я говорю: смотря как. Велемирова намекнула, что сноху надо убить. Я послала ее подальше.

Рыбина замолчала. Папироса в ее пальцах ходила ходуном.

– Дальше,– попросил Кашелев.

– Она ушла. А на следующий день снова заявилась. С поллитровкой. У меня как раз башка прямо раскалывалась, зараза. Гудела я накануне… Ну, выпила и сразу окосела… Велемирова и воспользовалась этим, сука.

Рыбина зло сплюнула. В ее словах чувствовалась фальшь.

– В каком смысле – воспользовалась?– спросил следователь.

– Уговорила,– не глядя на Кашелева, прохрипела Рыбина.– Стала заверять, что сделаем все чисто, никто, мол, не докопается… Я, дура, по пьянке дала согласие…