– Через человека, о котором речь, мы в позапрошлом году помогли встретиться женщине со своим отцом… Цыгане. Потеряли друг друга в сорок первом… Запиши. Кучерявый Михаил Петрович.

– Запомню, товарищ подполковник,– заверил Жур.

– Мастер на судоремонтном заводе… Найди его и поговори. Ясно?

– Так точно! – отчеканил лейтенант, поднимаясь со стула.– Разрешите идти?

– Иди… Только смотри, лейтенант, дело это деликатное… Помочь найти родственника – это одно. А тут – искать преступницу… Обмозгуй, чтобы все было в ажуре. Не обиделся бы…

Покинув кабинет Вдовина, инспектор тут же созвонился с отделом кадров судоремонтного завода и поехал туда.

Принял лейтенанта сам начальник отдела.

– Михаил Петрович Кучерявый…– с уважением произнес он, раскрывая личное дело мастера.– Интереснейшая личность, скажу я вам, товарищ Жур… Кадровый рабочий. Передовик. Пользуется непререкаемым авторитетом. Член профсоюзного комитета. Орденоносец… Его портрет – на аллее Славы… И вообще, сложной судьбы человек…

– Какой? – спросил инспектор, несколько растерявшись от груды эпитетов.

– Сам-то Михаил Петрович из таборных цыган. Да, да, настоящих таборных! Как там у Пушкина? «Цыганы шумною толпой по Бессарабии кочуют…» Он мне как-то рассказывал про свое детство… Сегодня здесь, завтра – там… Ярмарки, повозки, ночевки в поле… Так оно и было. Как сказал сам Кучерявый, из песни слов не выкинешь… Лично я не взялся бы осуждать, раз его предки так жили. Верно?

– Верно,– согласно кивнул лейтенант.

– А судьба его круто переменилась в начале войны,– продолжал кадровик.– Так получилось, что их табор в сорок втором году остановился на территории конного завода в Сальских степях. Это под Ростовом…

– Знаю,– сказал Жур.

– Отец Кучерявого подрядился работать в кузнице. Сын же – наш Михаил – устроился табунщиком… А что? Самое мальчишеское дело… В ту пору ему было четырнадцать лет. Правда, по его словам, был он рослый парнишка, выглядел старше… А тут немцы нагрянули… Прорвали, значит, нашу оборону… Весь табор, считай, расстреляли. Фашисты, вы знаете, цыган, как и евреев, считали нациями, подлежащими поголовному истреблению… Михаилу Петровичу каким-то чудом посчастливилось со своим табуном уйти от немцев к нашим… А тут начало формироваться ополчение. Кучерявый напросился в кавалерийский полк…

– Так ведь пацан совсем! – удивился инспектор.

– Пацан, верно. А он сказал, что семнадцать уже исполнилось… Упросил. Так попал на фронт. Дошел до Будапешта. Имеет боевые награды. В том числе орден Красной Звезды… Дважды ранен… Когда война кончилась, вернулся под Ростов, где и узнал о том, что сделали с его табором фашисты… Но горюй не горюй, а жить надо. Верно?

– Конечно,– поддакнул Жур.

– Тем более у всех вокруг горе… Пошел заготовителем в контору. Лошадник – страсть! До сих пор ни одних скачек на ипподроме не пропускает… Получилось так, что влюбился парень… Приглянулась девчонка из табора. Красавица! Знаете, какие у них бывают!…

– Знаю,– машинально подтвердил инспектор.

– Родственники поставили условие: отдадут за него, если Михаил отправится кочевать… Любовь, она на что угодно человека толкнет… Ну, примкнул Кучерявый к своим непоседам-соплеменникам… Женился… Чувствует, отвык от таборной жизни. Пытался осесть. Так тесть его кнутом так опоясал, что шрам у Михаила Петровича до сих пор через всю спину. А рубаха – пополам… Пришлось смириться… Указ об оседлости застал их табор в Понизовке, это деревня иод Южноморском… Осели, значит… Кто в колхоз подался, кто в город… А скоро Понизовка слилась с Южноморском. Михаил Петрович к тому времени уже работал на нашем заводе… Отец его еще сызмальства к железкам приучил… Кучерявый начал с ученика слесаря… И вот, видите, до мастера дорос… Классный мастер! Недавно наградили орденом Трудового Красного Знамени…

– И сколько он живет в Южноморске? – поинтересовался Жур.

– Да, считайте, более тридцати лет… Говорят, соплеменники уважают его. Даже старики. За советами приходят… У нас на заводе Кучерявого промеж собой называют «цыганским бароном». За глаза, конечно… Вы уж, ради бога, не обмолвитесь при нем. Может обидеться…

– Само собой,– пообещал Жур.– Он сегодня в какую смену?

– Сейчас на работе. Пригласить?

– Да нет. Думаю, что удобнее будет встретиться с ним дома…

– Гостеприимный. Хлебосол. Вы это увидите…

Инспектор попросил начальника отдела кадров ничего не говорить Кучерявому об их беседе. Навестить «цыганского барона» Жур решил вечером, после работы.

Старший инспектор угрозыска Карапетян вошла во двор дома, где жили Муратовы, и невольно приостановилась.

Откуда-то с высоты, словно с самих небес, доносилась тяжелая ухающая музыка. Однообразный настойчивый ритм ее действовал прямо-таки физически.

Сидящие на скамейке и греющиеся на солнышке старушки недовольно ворчали.