Шрифт:
Такой стрельбы я не только никогда нe видел, но и не представлял себе. Снаряды сыпались беспрерывно, один за другим. (Японские офицеры рассказывали, что после капитуляции Порт-Артура, в ожидании 2-й эскадры, они так готовились к ее встрече: каждый комендор выпустил из своего орудия при стрельбе в цель пять боевых комплектов снарядов. Затем износившиеся пушки были все заменены новыми.)
За 6 месяцев на артурской эскадре я все же кой к чему пригляделся, и шимоза, и мелинит были до известной степени старыми знакомыми, — но здесь было что-то совсем новое. Казалось, не снаряды ударялись о борт и падали на палубу, а целые мины. Они рвались от первого прикосновения к чему-либо, от малейшей задержки в их полете. Поручень, бакштаг трубы, топрик шлюпбалки — этого было достаточно для всеразрушающего взрыва. Стальные листы борта и надстроек на верхней палубе рвались в клочья и своими обрывками выбивали людей; железные трапы свертывались в кольца; неповрежденные пушки срывались со станков. Этого не могла сделать ни сила удара самого снаряда, ни тем более сила удара его осколков. Это могла сделать только сила взрыва.
А потом — необычайно высокая температура взрыва и это жидкое пламя, которое, казалось, все заливает! Я видел своими глазами, как от взрыва снаряда вспыхивал стальной борт. Конечно, не сталь горела, но краска на ней! Бременами в бинокль ничего не было видно — так искажались изображения от дрожания раскаленного воздуха.
Я вдруг заторопился в боевую рубку, к адмиралу. Взбежав на передний мостик, чуть не упав, поскользнувшись в луже крови (здесь только что был убит сигнальный кондуктор Кандауров), я вошел в боевую рубку.
Адмирал и командир, оба нагнувшись, смотрели в просвет между броней и крышей.
— Ваше превосходительство! — говорил командир. — Надо изменить расстояние! Очень уж они пристрелялись — так и жарят!
— Подождите. Ведь и мы тоже пристрелялись! — ответил адмирал.
По сторонам штурвала двое лежали ничком. Оба в тужурках офицерского образца.
— Рулевой кондуктор и Берсенев! — крикнул мне на ухо мичман Шишкин, которого я тронул за руку, указывая на лежащих. — Берсенева первым! В голову — наповал!
Дальномер работал. Владимирский резким голосом отдавал приказания, и гальванеры бойко вертели ручки указателей, передавая в башни и плутонги расстояния до неприятельских судов.
— Ничего, — подумал я, выходя из рубки; но тотчас же мне пришла мысль: ведь они не видят того, что творится на броненосце!
Выйдя из рубки, я стал жадно смотреть с переднего мостика, не сбылись ли мои недавние мечты, которых я не смел сам себе высказать. Нет! Неприятель уже закончил поворот; его 12 кораблей в правильном строю, на тесных интервалах шли параллельно нам, постепенно выдвигаясь вперед. Никакого замешательства не было заметно. Мне казалось, что в бинокль Цейса (расстояние было немного больше 20 кабельтовых) я различаю даже коечные ограждения на мостиках, группы людей. А у нас? Я оглянулся. Какое разрушение! Пылающие рубки на мостиках, горящие обломки на палубе, груды трупов... Сигнальные, дальномерные станции, посты, наблюдающие за падением снарядов, — все сметено, все уничтожено. Позади — «Александр» и «Бородино», тоже окутанные дымом пожара».
Русский артиллерийский огонь был гораздо менее эффективен. В то время как все 12 японских кораблей могли стрелять своими полными бортами, на русских, расположенных в конце боевой линии, орудийный огонь из-за большой дальности по необходимости, не мог быть действенным, а передние корабли какой-то период времени могли вести огонь по японцам только из носовых пушек В довершение всего японские канониры были более опытны и лучше натренированы, снаряды их имели большую взрывную силу, а сильный ветер с юго-запада гнал волну с брызгами русским как раз на стреляющий, задействованный в бою борт.
«Ослябя», флагман 2-го броненосного отряда, получил несколько тяжелых попаданий уже в самом начале боя. Всего лишь какой-то краткий миг оставался он без движения, но его высокие борта были прекрасной мишенью. Выдерживая сосредоточенный огонь шести-восьми броненосных крейсеров, «Ослябя» получил несколько крупных пробоин по ватерлинии, в не защищенной броней, носовой части корпуса. Последний час броненосца, пожалуй, самого несчастливого в эскадре с выхода из Либавы, попытался воссоздать А. Затертый со слов очевидцев, переживших эту трагедию: «С первого же момента благодаря несуразным маневрам адмирала «Ослябя» был поставлен в такое положение, что вынужден был застопорить машины, чтобы не протаранить впереди идущее, судно. Противник воспользовался этим и открыл по нему сильнейший огонь. Попадания начались сразу же. Третий снаряд ударил в носовую часть броненосца и, целиком вырвав левый клюз, разворотил весь бак.
Якорь вывалился за борт. А канат вытравился вниз и повис на жвако-галсовой скобе. Японцы быстро пристрелялись к стоячей мишени еще на повороте, и передние корабли передавали расстояние идущим сзади. Каждый новый корабль, делая поворот, посылал броненосцу свой первый жестокий привет.
Снаряды начали сыпаться градом, непрестанно разрываясь у ватерлинии, в носу.
А «Ослябя» покорно подставлял свои борта и ничего не предпринимал, чтобы выйти из-под обстрела. Когда ему представилась возможность двинуться вперед и когда внутри его заколотились все три машины в четырнадцать тысяч пятьсот индикаторных сил, а за кормой забурлили все три винта, он уже имел несколько пробоин в носовой части, не защищенной броней. По кораблю пронесся призыв: «Трюмно-пожарный дивизион, бегом в носовую жилую палубу!»
Около первой переборки, у самой ватерлинии, разорвался снаряд крупного калибра и сделал в левом борту большую брешь. В нее хлынул поток воды, заливая первый и второй отсеки жилой палубы. Через щели в палубе, через люк и в разбитые вентиляторные трубы вода пошла в левый носовой шестидюймовый погреб и в подбашенное отделение. Пробоина была полуподводная, но вследствие хода и сильной зыби не могла быть заделана. Разлив воды по жилой палубе был остановлен второй переборкой впереди носового траверза, а в трюмах она дошла до отделения носовых динамомашин и подводных минных аппаратов. Получился дифферент на нос. Кроме того, броненосец стал крениться на левый борт.