— Ты, Мишка, можешь выскочить в ударники, если приударишь за сестрой директорской, за Катериной, — подтрунивал над товарищем белобрысый, с выщербленным зубом паренек.

— Тоже сказал, Катерине уже под тридцать, — незлобиво отмахнулся тот.

— А тебе под... восемнадцать...

— Хватит вам, пошли в кино, — вмешался третий.

Чайкин-Бублик тоже пошел в кино и увидел там Катерину Шапошникову. Она и в самом деле была уже в возрасте, какая-то нескладная, угловатая, с широким безбровым лицом, большими руками, в туфлях мужского размера. И все-таки он заговорил с ней, пошел провожать из кино и по дороге узнал, что Катерина живет в семье брата-директора, что стесняет она его, а податься некуда, что брат с удовольствием отправил бы ее в женское общежитие, но боится людской молвы: у самого хоромы, а сестру в общежитие вытурил... Катерина рассказывала об этом с простодушной непосредственностью, без обиды.

«Глуповата Катерина, да, кажется, может выручить», — подумал Чайкин-Бублик и пригласил ее на следующий вечер погулять по бережку.

Она согласилась.

Недели через две Чайкин-Бублик зашел в кабинет к директору, подождал, когда уйдут управляющий и бухгалтер.

— Ты что, Чайкин? — спросил Шапошников.

— Разговор есть, Николай Алексеевич. С сестрой вашей я знаком...

— Знаю, — сердито проговорил директор. — Нынче утром домой пришла.

— И я не раньше, — усмехнулся Чайкин-Бублик. — Не подумайте плохого, Николай Алексеевич, серьезно это у нас, жениться хочу.

Директор вскочил. Глаза его радостно заблестели.

— Что ж так быстро, — осторожно сказал он, а по его носатому лицу было заметно, что он доволен, рад-радешенек, что он готов хоть сейчас благословить сестру на брак с бывшим фронтовиком.

— А чего ждать, возраст уже, — небрежно бросил Чайкин-Бублик.

— Да, да, это верно... В таком разе, как говорится, любовь да совет.

Чайкин-Бублик помолчал немного, потом виновато обронил:

— Заковыка есть одна... В графе о семейном положении «женат» записано, а в действительности нет жены, немцы убили, вот письмо.

Шапошников долго вертел в руках уже порядком-таки истертый треугольничек.

— Значит, все погибли? Жалко, — вздохнул он.

— Жалко, — кивнул головой Чайкин-Бублик. — Да ведь живой думает о живом... Расписаться хочу с Катериной, да не распишут... графа мешает. Если написать по месту рождения, сколько времени пройдет, может, и документов никаких не осталось. Погорело все... Самому ехать надо...

Шапошников подозрительно оглядел будущего зятя и не на шутку всполошился. «Уедет хлюст, ищи ветра в поле... Оставит Катерину при пиковом интересе да еще с ребенком на моих руках», — подумал он и торопливо заговорил:

— Ладно, Чайкин, все утрясем... Чего тебе зря деньги на поездку тратить. Преступления тут никакого нету, раз жена в войну погибла. Много погибало... Из-за какой-то графы расстраивать твое семейное счастье не будем.

Шапошников и в самом деле все «утряс». Тут же в совхозе Чайкины зарегистрировались, директор выделил молодоженам квартиру, потом помог дом построить.

И зажил Чайкин-Бублик под крылышком руководящего родственника припеваючи, и посмеивался он про себя над Шапошниковым: «Лопух ты вислоухий, выручил бедного полицая...»

Шапошников хотел продвинуть зятя по службе, отправить на какие-нибудь курсы, но тот, к его великому изумлению, отказался от всего, ссылаясь на малую грамоту, на бывшие раны, и просил оставить его сторожем.

— Что с тобой, Федот, поделаешь, — разводил руками Шапошников. — По разговору видно, что ты человек развитой, грамотный, потянул бы хорошую должность...

Чайкин-Бублик насторожился. «Вот ведь как получается, — мрачно раздумывал он, — даже разговор твой может выдать тебя, значит, нужно меньше разговаривать». Чтобы отклонить подозрения, он пояснил:

— В армии был, со всякими людьми встречался, книжки читаю, вот и разговор у меня такой складный.

Как-то раз Чайкин-Бублик открылся Шапошникову, сообщил ему неприятную новость: оказывается, жена Федота Чайкина жива и здорова, и ребенок жив, и проживают они в той же Ростовской области.

— Как же ты посмел обмануть меня! — напустился на зятя Шапошников.

Чайкин-Бублик сделал вид, будто удручен, подавлен всем этим.

— Сам только узнал случайно, — бормотал он.

— А бывшая жена знает, где ты?

— Нет, пока не знает.

— Ну, брат, заварили мы с тобой кашу, — сокрушался директор.

— Да ведь кто знал, что так получится, — оправдывался Чайкин-Бублик. — Если что, придется вернуться к первой жене...

— Я те вернусь! Я те вернусь! — закричал сурово Шапошников. — А Катерину куда денешь? На меня с дитем оставишь?!

— Что же мне теперь вешаться? — растерялся Чайкин-Бублик.

— Ладно, не паникуй! — прицыкнул на него Шапошников. — Говоришь, не знает твоя первая жена, где ты проживаешь?