И связь оборвалась.

Тимыча охватило чувство нереальности происходящего. На столе лежало свидетельство о его смерти, к нему ехала Аннапална с автоматом… Тимычу вдруг пришла мысль, что помимо автомата у математички вполне могут оказаться и противотанковые гранаты — раз ее муж спецназовец. А гранатой железную дверь в два счета можно высадить.

«Надо бежать!» — принял решение Тимыч.

С колотящимся сердцем он выскочил из дома.

И чуть было не угодил под черную «Пантеру» Любки Крутой.

Взвизгнули тормоза.

— Тебе что, баран, жить надоело?! — заорала Любка, будто заправский водила, но, узнав Тимыча, сразу сбавила обороты: — О, Тима, откуда ты взялся?!

Тимыч без лишних объяснений плюхнулся на сиденье рядом с Любкой.

Гони! — коротко приказал он.

Куда?

— Подальше отсюда! …

Крутая ударила по газам. «Пантера», взревев, рванула.

А я победила в конкурсе красоты, — первым делом сообщила Любка. — Теперь я — «Российская русалочка».

А я теперь мертвец, — ответил ей на это Тимыч.

В каком смысле — мертвец?

— В прямом. На, читай… — Тимыч протянул Крутой свое свидетельство о смерти.

Любка прочла.

— Прикольно, — сказала она. — Где это ты надыбал?

— У родичей. И это еще не все… — И Тимыч рассказал о звонке Ля из послезавтра о сошедшей с ума Аннепалне.

Обломно, — сказала Крутая.

Да уж. Прямо наваждение какое-то.

Какое ж это наваждение?.. — вертела юбка баранку и жевала жвачку. — По ящику недавно передавали: в Перми училка по химии весь класс замочила. Учителей ведь тоже можно понять. Они нас учат, чат… а мы двойки получаем.

Да я не об этом, — отмахнулся Тимыч. — Наваждение — свидетельство о смерти.

— И это не наваждение, — покачала головой Крутая, — у тебя же реальный документ в руках, — кивнула она на свидетельство. — Кстати, где ты похоронен?

На Мартышкином кладбище.

Давай сгоняем, посмотрим?

Погнали.

Крутая лихо развернула тачку, переключила скорость и — р-раз! — они уже у цели. На кладбище.

На мраморном надгробии было написано:

ДОРОГОМУ ТИМОЧКЕ

ОТ

МАМОЧКИ И ПАПОЧКИ

— Полный мрак, — пробормотал Тимыч, уставившись на свою фотку в овальной рамке.

Неподалеку какая-то женщина мела кладбищенскую дорожку.

Простите, — обратилась к ней Любка Крутая, — а эту могилу кто-нибудь посещает?

А як же, — ответила женщина по-украински.

А кто, не скажете?

Гарна така молодка, — ответила украиночка, не переставая орудовать метлой. — Грошей мне дала, чтоб я за могилкой хлопчика приглядывала.

И когда она в последний раз приходила? — выспрашивала Любка.

Кажись, вчера я ее бачила.

А как ее зовут? — вступил в разговор Тимыч.

Украинка, перестав мести, пожала плечами.

Чи я знаю?

А одета она как? — допытывался Тимыч.

В сорочку да в черевички.

Что за черевички? — не въехал Тимыч.

Ну шузы, — перевела Крутая.

А она, случайно, не картавит? — спросил Тимыч.

Шо? — теперь уже не въехала украинка.

— Букву «р» выговаривает?

Оказалось — не выговаривает.

Это моя мать, — тихонько сообщил Тимыч Любке.

Спасибо, — поблагодарили ребята женщину. — До свидания.

Доброго вам здоровьичка. — Украинка снова замахала метлой.

Мистика какая-то, — сказал Тимыч, когда они сели в машину.

Нет тут никакой мистики, — ответила Крутая, — ты лучше со своими родителями поговори. Наверняка у них имеется семейная тайна.

Семейная тайна?

Ну да. Как в латиноамериканских сериалах. Какой-нибудь умерший брат-близнец, о котором они тебе не рассказывают.

Но почему?

— Вот ты у них и спроси.

Тимыча внезапно как током шарахнуло.

Он аж подскочил.

Бли-и-н!

Ты чего? — уставилась на него Любка.

Я же родичей не предупредил! Сам из квартиры удрал, а они знать ничего не знают! Вот черт!.. Аннапална может их пришить под горячую руку!..

Вполне, — кивнула Крутая.

Гоним ко мне, на Почтамтскую! — воскликнул Тимыч.

Зачем? Давай лучше звякнем.

А у тебя есть мобильник?

Естественно… — Крутая достала трубку. — На, звякай.