— В стиле чего?

— В духе мастеров Возрождения. Слышал о таких: Леонардо, Рафаэль, Микельанджело?

— Конечно, слышал! Это черепашки из старинных мультиков.

— Святой Бартоломео, хранитель кистей и красок! Чему вас учат в ваших детдомах?!

— Слушаться старших… Платоша, я пошутил, я знаю про Леонардо, у него эта… Мона Люся… ой, Лиза!

— Сгинь, кладезь невежества!

— Ладно… А скоро кончишь роспись?

— Почти. Последние гениальные мазки.

— После самого гениального приезжай на базу. Там на соседнем острове такое дерево! Настоящая секмайя!

— Может быть, секвойя?

— Ой, да! Туренский тополь. Дядя Поль говорит: ре-лик-то-вый! Не дерево, а целый космос! Ты напишешь такую картинищу…

— Том, ты меня заинтриговал…

— Что сделал?

— Тьфу! Заразил творческим интересом.

— А-а!.. Платоша, они хотели его срубить, а я не дал! Теперь будут рубить компьютерный макет…

Платоша спустил с мостков голову.

— Что-что?

— Макет… А что такого?

— Макет того самого дерева?

— Ну… да…

Платоша концом кисти поскрёб в перемазанных волосах.

— Том. Это не есть хорошо…

— Почему?

— Ты разве не знаешь, что все в жизни связано? Натура и зеркальные отражения, живые люди и портреты… Читал роман «Портрет Дориана Грея»?

— Не-а…

— Ну, ясно. Возьмём примеры поближе. Говорят, были случаи, когда на пусковых пультах неисправные мониторы искажали изображение, а на стартовых площадках взрывались ракеты…

— Ёлки-палки…

Тревожно затеплело колечко: наверно, подтверждало, что Платоша прав.

— Я побежал! — рванулся Том.

Теперь ему казалось, что он и сам думал о таком же, ещё вчера. Только тогда мысли были неясные — такое смутное беспокойство. А теперь он чётко понимал: рубанёшь дерево на экране, и боль ударит по настоящему Дереву. И, может быть, оно даже рухнет. Или полностью засохнет, утратит всякую жизнь: и белок, и ростки, и жёлтые цветы, и личинок, и мотыльков. И лягушку, крикнувшую «Уак!»…

На базе он ворвался в операторскую, где снова сидели Дульсинея, Вовочка и Ефросиний. И выдал с ходу:

— Нельзя рубить Дерево на экране!

Ефросиний первый понял, в чем дело. Сразу. Ехидно спросил:

— Оно и там живое?

— Да-а!!

…Потом, конечно, был новый спор, крики, дым коромыслом. Пришёл дядя Поль.

— Поликарп Поликарпович! — завопила фройлен Дуля. — Ну, скажите хоть вы ему!

Дядя Поль был замечательный дядя Поль. Настоящий Капитан!

— Что я могу сказать мальчику, который прав?

— Старый и малый — один уровень дури, — в сердцах выдал оператор Штульц.

— Ефр-л-росиний! Я поймаю тебя на улице и вытр-л-рясу душу.

— Я тоже, клянусь Африкой! — головы Бамбало и Дона торчали в окне.

— Трясите свои тонкие души, — бесстрашно ответствовал Ефросиний. — Дульсинея Порфирьевна, оставим нашего Гэ Гэ в покое и пройдём прежним путём

— Каким?

— Путём «Дубльфикуса Дэ-семь». Кадров с господином Сушкиным отснято на сорок дисков. На их основе я склепаю в точности такого же мальчишку, и он будет делать то, что прикажут. Без душевных терзаний.

— Между прочим, внешний облик индивидуума есть его личная собственность, — заметил дядя Поль. — Существует авторское право.

Оператор Штульц язвительно разъяснил:

— Мы не нарушим авторского права Тома Сушкина. Не станем полностью повторять на компьютере его артистическую внешность. Например, уберём колечко, зрители не заметят. И добавим фейсу долю симпатичности, будет даже приятнее… Этот славный мальчик и разделается с деревом…

— Том, пойдём, — сказал дядя Поль. — У меня зреет желание добавить долю припухлости фейсу господина главного оператора…

Когда вышли, дядя Поль объяснил Тому, что ничего не поделаешь. Компьютерный материал является собственностью студии «Дульсинея-фильм», а собственность — вещь нерушимая.

— Могут монтировать и пускать на экраны, что вздумают… Том, да я уверен, что ничего с деревом не случится…

Том, однако, не был уверен. И с киношниками не разговаривал. Он по-прежнему числился в составе съёмочной группы, и ему даже начислялась зарплата, но дел не было никаких. Он ездил в Герцоград, купался и навещал Дерево. Донби отыскал на мелководье брод, по которому нетрудно было добраться до островка с туренским тополем. («Поликар-л-рп, не бойся, никакого р-л-риска!» — «Да, клянусь Африкой!»)