Фародин удивился словам товарища. Конечно, королева была в Ишемоне, но это было настолько давно, что об этом рассказывали только сказки.

Нурамон не смутился. Он продолжал говорить:

— Я благодарю тебя за ту тропу, по которой ты провела меня и которая теперь ведет прочь из Альвенмарка. Прощай, Эмерелль!

Оба товарища уже хотели войти в свет, когда королева снова обратилась к ним.

— Погодите еще миг! Я не могу отпустить вас… Не дав вам в дорогу своего прощения. — Из складок одежды она вынула нечто, от вида чего Фародин и Нурамон замерли. То были песочные часы, полные песка!

По лесу пробежал шепот. Нурамон отметил, что не удивлены только Юливее и Ксерн.

— Это тепесочные часы? — спросил Нурамон.

— Да, те самые, при помощи которых я изгнала Нороэлль. Немалую часть песка и осколков я унесла с собой обратно в Альвенмарк. Я как следует спрятала их под своим замком; там, где вы не могли найти. Я знала, что наступит день, когда я захочу отдать их вам. Но до сегодняшнего дня я должна была быть холодной королевой, чтобы случилось все, что случилось. — Она обернулась к Фародину. — Дай мне песок из своей серебряной бутылочки!

Эльф вынул сосуд, и Эмерелль открыла крышку. Фародин высыпал содержимое серебряной бутылочки в песочные часы, мелкий песок стек вниз. Затем воин убрал бутылочку, наблюдая за тем, как королева снова накрывает крышкой песочные часы.

Эмерелль заговорила:

— Не хватает довольно большой части песка. Но чтобы открыть врата, остаток вам не понадобится. Это сломает волшебный барьер. Вы оба, и Нороэлль, будете последними детьми альвов в Другом мире. Выберете себе тропу судьбы. Но не действуйте необдуманно. Ибо если вы умрете, то не возродитесь снова здесь. Однако лунный свет открыт для вас в Другом мире. Стремитесь туда! Ищите свое предназначение! — Королева протянула Фародину часы.

Дрожащими руками принял Фародин дар королевы. Переглянулся с Нурамоном, который все еще пребывал в оцепенении.

— Мы благодарим тебя, Эмерелль! — вот и все, что сумел сказать Фародин.

Бросил последний взгляд на Гилиат и Оргрима, с которым его соединяло прожившее долгую жизнь желание отомстить. Они улыбнулись ему, а тролльский король даже помахал своими огромными ручищами.

— Идите! Тропы в Другой мир почти поблекли. Вы должны выйти сейчас, в противном случае останетесь здесь навеки.

Нурамон положил руку на плечо Фародина.

— Идем! — Его товарищ поднял голову и, усмехнувшись, кивнул.

И они бок о бок вошли в свет. Нурамон не хотел оглядываться, но когда его окружило сияние, он не смог не посмотреть назад, через плечо. Они стояли и улыбались: Эмерелль и Юливее, Обилее, Номья, их родственники и Венгальф. У могилы Мандреда замер Ксерн, с достоинством глядевший им вслед. Нурамон хотел запомнить все эти лица навеки. Поляна за его спиной медленно растворилась, а вместе с ней исчезли все, кого он любил. Осталась только белизна врат, через которые он шел. Его глазам никогда больше не суждено увидеть Альвенмарк.

Они ждали отлива. Фародин сидел, прислонившись к дереву, Нурамон — на камне, о который королева когда-то разбила песочные часы. И оба грезили о прошедших годах.

Фародин вспоминал последний раз, когда видел Нороэлль. Она была так напугана, опасалась, что может случиться непоправимое. Кто мог подумать, что что-то случится с ней?

Воспоминания Нурамона устремились гораздо дальше, к началу его существования, повидавшего столько жизней. Он помнил, как был соратником королевы, отцом Гаомее и другом Альвериха и Венгальфа. Однако ничто не значило для него больше, чем эта жизнь. Сколь блестящими ни казались прошлые события, ничто не могло его тронуть так, как последние годы.

Фародин провел рукой по песочным часам, стоявшим рядом с ним.

— Мы провели в пути так мало лет, а они кажутся мне маленькой вечностью, — негромко произнес он.

Нурамон улыбнулся.

— Я ждал тебя и Мандреда пятьдесят лет. Для меня это было больше, чем ты думаешь.

— Мандред! — произнес Фародин, устремив взгляд в пустоту. — Интересно, права ли королева в своем предположении?

— Я думаю, что душа Мандреда ушла в лунный свет как душа дерева. Хотелось бы мне, чтобы он был здесь в конце нашего пути. Я скучаю по нему… и его языку без костей. — Нурамон никогда не забудет, как Мандред мучил своего сына упражнениями с секирой или как он захватил в Искендрии винный погреб.

Нурамон вздохнул и поглядел на воду.

— Мне страшно. Что нас ждет там?

— Не знаю, — ответил Фародин. — Могу только надеяться, что Нороэлль не очень сильно страдала и что ее чудесный характер заставил расцвести то место, что находится по ту сторону врат. — Он часто представлял себе, как Нороэлль живет на маленьком островке Расколотого мира. Наверняка она не ждет их, смирилась со своим положением.

Нурамон смотрел на ракушки и вспоминал последний раз, когда они стояли здесь. Тогда они потерпели жалкое поражение, не разрушив барьер. Теперь же их не удержит ничто.