Воронов: Артиллерию противника одной фугасно-осколочной гранатой не побьете. Опыт мировой войны показывает, что немцы имели артиллерию, начиненную ипритом. Отсюда я делаю вывод — эта система нам нужна, и ее нужно обязательно принять.

Ворошилов: 107-мм существующую оставить. Новый образец принять теперь же и после испытания ввести в пушечный дивизион корпусной артиллерии на отдельных театрах Дальнего Востока, Закавказья, Туркестана.

Мельников: Химические снаряды нужно иметь во всех калибрах.

Савченко: 122-мм корпусная пушка образца 1932 г.

Воронов: Пушка хорошая, и предлагается оставить.

Савченко: АУ предлагает ввести зажигательный и бронебойный снаряды. Эта пушка может обороняться против танка.

Ворошилов: Пушку 122-мм одобрить и дать к ней зажигательный и бронебойный снаряды.

Савченко: 152-мм гаубица — пушка образца 1937 г. корпусная. По этой пушке имеются следующие предложения: в 1940 г. отработать бронебойный снаряд на дистанцию 1000 м, испытать и поставить на валовое производство. К концу 1940 г. закончить бетонобойный снаряд весом в 50 кг против толщины около метра.

Воронов: С закрытых позиций метра не возьмет.

Ворошилов: Пушка эта оказалась дефектной, необходимо найти причины. Если пороха виноваты, нужно заменить их, если причина в другом, нужно ее отыскать. Пушка сама по себе хорошая, но дефекты, к сожалению, имеет.

Ванников: Неправильно поступают, когда считают эту пушку дефектной. Я со всей ответственностью берусь ее защищать. Разрывы, происходившие в стволе орудия, являлись не следствием недоброкачественности ствола, а получались потому, что в стволе происходили выскоки [227] давления.

Ворошилов: Нельзя допускать, чтобы рвалась, а мы имеем уже 19 случаев.

Ванников: Я считаю — пушка качественная, и нет никаких оснований называть ее дефектной. Во всех документах АУ имеется — предполагаю то-то и то-то. Надо поменьше предполагать, а больше иметь конкретного материала.

Ворошилов: Было несколько предположений по разрыву. Одни говорили, что разрыв происходит вследствие температурных условий, другие находили какие-то внутренние причины, словом, что-то имеется такое, что нужно отыскать, устранить, и тогда пушка будет хороша. Этих пушек мы имеем в достаточном количестве, а случаев разрыва только 19, значит, в каком-то проценте продукции есть что-то неладное, дефект нужно обязательно найти и устранить. Нам эта пушка так же дорога, как и промышленникам, дорога она нам в том смысле, чтобы она хорошо действовала против противника. Я все же думаю, что дефект пушки зависит от внутренних причин.

Воронов: Первое орудие было разорвано при температуре — 10°, а остальные рвались при температуре — 30—40°.

Кулик: Все отрывы получались при полном заряде. Мы сократили заряд, правда, из-за этого уменьшилась дальность на 1,5 тыс. метров, разрывов не стало. Сейчас подбираются соответствующие пороха, чтобы иметь предельную дальность.

Мышков: При температуре — 50° отрыва казенника не произошло, а при температуре — 20° нам удалось казенник оторвать. В технологии отдельных казенников имеются какие-то дефекты. Я оторвал казенник при температуре — 20°, давление около 4 000 атмосфер, заряд был полный + 85 граммов черного пороха.

Ворошилов: Это все искусственно, а искусственным путем можно и не то оторвать.

Мышков: Испытание производилось различными порохами. Для этой системы марка пороха одинаковая, но почему не разорвало все остальные системы, очевидно, это высокое давление попало на казенник, который был недостаточно хорош, недостаточно хорошо был термически обработан.

Кирпонос: Система не рассчитана на полный заряд, и надо более внимательно заняться изучением этого вопроса.

Ванников: Пушка рассчитана на 2 300 атмосфер, а если вы ее будете испытывать на 4 000, то никто вам никогда гарантии не даст.

Ворошилов: Если бы мы были точно убеждены, что разрывы происходят от высокого давления, это можно было бы сразу установить, и вопрос был бы ясен. В акте комиссии записано очень много, в частности особое место отведено пороховым выскокам. Этот вопрос надо подработать и установить причины, в чем дефект. Мы не предлагаем эту пушку снять, но дефекты имеются, их нужно изучить, и мы обязаны это сделать. Я, грешный человек, и подвергаю сомнению акт комиссии т. Мышкова в том смысле, что она не могла каким-то умозрительным порядком опознать все происшествия, которые имели место в 19 случаях.