Как? Чужой человек. Я перед родителями так не стояла на вытяжку.

— Мы будем только тихие песни петь, честно. А детей сразу спать уложим. Всех. (Под

гипнозом, добавляю про себя.)

— Бред! Свободная страна! — доказываем мы друг другу уже в безопасном месте, за

дверью квартиры. Но, несмотря на это, начиная с десяти, по очереди одергиваем детей:

«Тише!»

Сами переходим на спокойные романсы. Вопрос: «Кто пойдет за пивом?» звучит как

приговор.

Смотрю в окно. Венки. Ее больше нет. Воскликнуть цинично: «Свобода!»? Не то чтобы я не

цинична. Просто не хочется. Конечно, смерть — это всегда страшно, даже если совсем чужая.

Я подумала, а вдруг бы она не умерла, а переехала. В другой дом, в другой город. Мне

кажется, мы, жители этого подъезда, все равно ощущали бы потерю. Парадокс? Скорее

закономерность.

Кем она была? Может быть, учитель? Актриса? Физик-ядерщик?

Михална — это и возраст, и профессия, и пол, и семейное положение. Это образ, легенда.

Какое невиданное чувство мы испытывали к этому человеку? Любовь? Ненависть? Уважение?

Страх? Не знаю. Но, кажется, все мы, жители первого подъезда, и каждый из нас в

отдельности, потеряли что-то очень важное.

Еженедельник «Объектив-Но» № 10 от 9 марта 2006 г., колонка «Невыдуманная история»

ОН СУЩЕСТВУЕТ, И ОН МЕНЯ ЛЮБИТ. Несвятому Валентину посвящается

(По многочисленным просьбам трудящихся, или ЧАСТЬ ВТОРАЯ*)

— Ты опять не выключила свет в коридоре.

— Если тебе так важен этот свет, выключай его сам.

— Ну неужели это так сложно, нажала на кнопку —

и все.

— У меня в голове просто не хватает места для этой кнопки, там полно более важных вещей.

— Ну конечно, думаешь у нас только ты.

— Короче…

— Все понятно…

Монолог Золушки и принца. За занавесом.

Там, где заканчивается сказка и начинается быль, всегда есть занавес.

Но «The end», «Finitа» и «Конец» — это не все. Почему? Потому что у любой сказки всегда

есть продолжение. А когда продолжение заканчивается, начинается следующее продолжение

или… Или следующая сказка. А монолог Золушки и принца за занавесом — это переход. Для

удобства.

Мы всю ночь пили шампанское на берегу Красного моря. Море почему-то было синим. Темно-

синим. Я, наверно, даже под гипнозом не вспомню, о чем мы говорили тогда. Романтическая

чушь. Мне нравится это словосочетание. Обычно, когда в кино наступает такой момент, я иду

мыть посуду. Наверное, только два человека, сидящих с шампанским на берегу моря, способны получать кайф от бреда, который несут. Остальные должны скривиться и уйти мыть

посуду. И это правильно.

Шесть утра. Впереди шесть часов езды по пустыне и шесть дней с Ним. Хочется еще

добавить шестьдесят градусов жары, но совру, конечно. Скажем так, было ОЧЕНЬ жарко.

Дорогу из центра Израиля в Эллат местные жители называют «адский путь в райское

место».

«Райское место» находится где-то между Египтом и Иорданией. У меня мобильный «завис», пытаясь определить координаты. А главное — из всех этих стран почти одновременно пришли

sms-ки: «Вас приветствует такая-то страна». Приятно. Меня столько стран одновременно

никогда раньше не приветствовали. Я почувствовала себя главной героиней сказки.

Поразили верблюды. Они были маленькие и одногорбые. Я, наверное, проболела нужный

раздел зоологии. Или географии. Мне казалось, они должны, просто обязаны быть огромными

и непременно с двумя горбами. По скученности напоминали наших коров. Как будто по

Харьковской области едешь и встречаешь стадо то тут, то там.

Пальмовые плантации я себе такими и представляла. А бедуины очень похожи на наших

цыган.

Он спал. Хорошая возможность рассмотреть мужчину повнимательнее.

Я уселась на сиденье перед ним и… И задумалась над темой диссертации «Отличия полов в

свете разницы влияния на них романтических ночей».

Эллат. Если с термином «адский путь» я бы еще поспорила, то «райское место» — идеальное