Потом все было немного туманно: наручники, прицепленные к левой руке и к ветке ближайшего дерева, полицейские, дострелявшие агонизирующий действующий макет до состояния дуршлага, причем знакомый с веранды мужчина из своей помповки постарался особенно, буквально перебивая конечности, приводимые в движение сервомоторами. А вот его коллега успел перекинуться словечком со Степкиными оппонентами и с кем-то связался.

Уловив слова: «племянник Представителя Президента», – Степан сообразил, что нехило вхрял. Осмотрелся. Помощник старшего наряда расцеплял наручники на шутниках и стоял к нему спиной, «свой» полицейский, тот, что из старожилов, был занят перезарядкой ружья, вставляя туда новые патроны по одному, и тоже отвернулся. Кажется, ему намекнули, что пора смываться. Очень уж красноречивая диспозиция!

Вытащил из кармана лазерный резачок – подарок своей лапушки – и одним движением пересек связку между браслетами. Прыгнул в машину, подхватив по пути родную «десятку» да и был таков. Автомобильчик у него резвый. По пути к нему заметил, как «неуклюже» отворачивается занятый своим оружием абориген, умудряясь при этом оставаться между ним и своим напарником.

Вот так. Эпизод, занявший считаные минуты, все поставил с ног на голову.

«Это ведь только считается, что все люди равны», – рассуждал Степан, проехав мимо своей бывшей школы.

Аэродром остался правее, а он мчался на запад по дороге, о назначении которой даже не догадывался. Узкая бетонка сообщала скатам о том, что щели между ее плитами находятся на равном расстоянии. Короткие сумерки закончились, еще когда он выезжал из Белого Города, так что в конусе света фар теперь для него сосредоточился весь окружающий мир.

С другой стороны, если рассматривать его действия с точки зрения законодательства, то он уничтожил чужое имущество и напал на его владельцев, – такое простое соображение тоже нельзя снимать с весов Фемиды. Она ведь, теоретически, с повязкой на глазах. Однако, поскольку за справедливостью к ней обратятся люди, имеющие в этом обществе вес, глуха она не будет – то есть вкатят ему на полную катушку. Инкриминировать что-нибудь вроде разбойного нападения окажется проще простого.

Замедлил движение, а потом остановился. Принял на визор последние новости, посмотрел – об учиненной им драке пока ничего нет. Тем не менее отключил его и вышел. Приподнял капот и в коробке распределителя вытащил из своих гнезд предохранители цепей, питающих устройства связи и навигации, а заодно и часть контрольных приборов обесточил. Лучше затруднить поиски, чем встретить на пути ребят, поджидающих его для ареста.

Бетонка свернула вправо и уперлась в ворота в изгороди из колючей проволоки. Что находилось за ней, в свете фар разглядеть не удалось. Степан вернулся и съехал на грунтовку, ведущую по-прежнему на запад. Колесики его городской машинки продолжали катить по земле, только следовало не попадать в колеи – они тут местами были просто бездонными.

Водорода в баке хватит еще надолго. Не полная заправка, но до утра можно ехать. Вот и подъем почувствовался. Не иначе как через Кайлов лог дорога, по которой изредка проходят неуклюжие аборигенские грузовики с картофелем, арбузами и мукой для пекарен Ново-Плесецка. Это везут с ферм, что расположились по берегам Южной Ярновки. Что же, километров через триста он окажется в обжитых местах, а там… ха! Давно хотел навестить деда своей избранницы.

Дорога по-прежнему шла на подъем, заросшая травой равнина сменилась лесом, под колеса лезли то корни, то ручейки, которые и для крупного автомобиля неприятны, а для его «горожаночки» – как нож острый. Движение замедлилось до скорости пешехода, и тут справа показался балок – вагончик, поставленный немного в стороне от дороги. Правда, этот был почему-то с колесами, причем огромными, метра два в диаметре. Дверь в это жилище располагалась с краю длинной боковой стены. Сквозь окошко, расположенное рядом с ней уже совсем на углу, лился неяркий свет. Горящая в балке лампа указывала на присутствие людей. Степа остановил машину, выбрался из нее и, поднявшись по лесенке и повернув дверную ручку, вошел в вагончик.

В тесном, два на два метра, помещении на узких двухъярусных нарах лежали двое – вверху девочка лет десяти, а внизу паренек четырьмя, примерно, годами старше.

– Здравствуйте! Меня зовут Степан. Дорога стала непроезжей для моего драндулета, а ночевать в нем боязно, он ведь без крыши. Не приютите до утра?

– Привет! – сказал, вставая, паренек. – Располагайся на водительском сиденье. Кашу будешь? А то Настена наварила столько, что мы не осилили.

Только услышав о водительском сиденье, понял, что попал в кабину грузовика. В передней части деревянного ящика находилась комната для экипажа, именовать которую кабиной даже в голову не приходило. Торцевая стена была застеклена, в примыкающих к ней краях продольных стен тоже были окна, а угловой столб этого сарая оказался стойкой корпуса. Водительское место представляло собой длинную лавку от борта до борта. Ее спинка была снята и пристроена у задней стены помещения в качестве полки – верхнего спального места.

Степа поставил ружье так, чтобы оставалось под рукой, и приподнял крышку кастрюли. Пшенка. Еще теплая. Паренек подал ему ложку, и он принялся за работу – аппетит, оказывается, нагулял. Пока заправлялся, девочка с верхней полки рассказала, что они с братом везут мясные обрезки с бойни Вязовникова на ферму Краснова, сегодня прошли через перевал, а утром повернут налево, и дорога снова пойдет в гору.

Это он, судя по всему, к дальнобойщикам угодил.

На рассвете девчонка вытащила из-под лавки, на которой спал ее брателло, керосинку и учредила яичницу с помидорами. Пока Костян ее уплетал, помогла гостю набросить на его машинку чехол и закрепить как следует. Здешние дороги этому созданному для городских улиц недоразумению были неподвластны, так что приходилось оставлять его. При случае даст знать родителям, откуда забрать. Потом залезли в комнату-кабину и поехали. Подросток управлял, а Настена спроворила вторую яичницу во всю сковородку, и досталась она целиком Степану. А уж с третьего захода и сама поела.