– Что тебе, Маша?

– Я хотела бы поговорить.

– Подожди, Мышка, потом. Я сейчас занята. И скажу тебе по секрету: со всеми производственными вопросами подходи теперь не ко мне.

– А к кому?

– Думаю, к Барашкову.

Маша помолчала и через секунду исчезла. Тина же опять склонилась к бумаге, перечитывая написанное, чтобы, не дай бог, от волнения не пропустить какую-нибудь букву, и не заметила, как странно вдруг сверкнули Мышкины глаза.

Когда Тина с листком бумаги вошла в ординаторскую, никого, кроме Барашкова, еще не было.

– Я написала заявление об уходе, – сказала она.

– Зачем это ты? – спросил Аркадий.

– Я устала. Не хочу больше работать там, где меня не ценят. Если главный врач заведет разговор о том, кто будет работать вместо меня, я скажу, что это должен быть ты. Как самый опытный и достойный.

– Это после того, как мне пришили нарушение трудовой дисциплины?

– Да пустяки. Как пришили, так и отошьют, ты же понимаешь. Работать-то некому. Ашота он не поставит, тот молод, о девочках я не говорю, Таня только заканчивает ординатуру, а Мышка вообще у нас первый год. Чистякова нет, я ухожу. Будет логично, если заведующим будешь ты. Я, во всяком случае, этого очень хочу.

– Ты на меня не сердишься?

– За что?

– За то, что, по-видимому, у нас все закончилось, – Барашков пожал ей руку выше локтя.

– Не сержусь, дорогой. Все всегда приходит к логическому концу. Во всяком случае, мне с тобой почти всегда было интересно.

Она приподнялась на цыпочки и поцеловала Барашкова в щеку. А он обнял ее за плечи и несколько минут подержал так, прижавшись щекой к волосам. Тинины волосы пахли бабьим летом – свежестью, теплом и сухими листьями. Конечно же, именно в этот момент в ординаторскую вошел главный врач, а следом за ним в дверь протиснулась Мышка. Но Тине было уже на все наплевать, а Барашкова от природы было смутить нелегко.

– Добрый день! – без тени смущения поздоровались они хором и тут же уселись рядышком на диван. Главный врач ничего не сказал, но сердито сверкнул очками.

– Две минуты второго! – заметил он, демонстративно поглядев на часы.

– Должно быть, операции еще не закончились, – пожал плечами Барашков.

– Я всем позвонил, чтобы к часу закончили, – недовольно проговорил главный врач. В другой ситуации Тина бы, как всегда, промолчала. Но сейчас ее задело за живое.

– Видите ли… – начала она. Она хотела сказать, что приказ начальства не есть приказание Господа, который руководит всем, в том числе и длительностью оперативных вмешательств, но ей помешали шаги и голоса. В ординаторскую вошли Ашот и Татьяна, в руках они держали колбасу, булки и два пакета кефира. С удивлением они уставились на начальство.

– Где вы ходите? – грозно спросил главный врач.

– После операций мы зашли в буфет. Хотели отдохнуть и перекусить…

– Не переработали! – сказал как отрезал начальник.

В глазах Ашота Тина заметила бешеный огонек. Татьяна же залилась краской, Тина не поняла, от смущения или от гнева.

– Люди, – сказала Тина, – иногда хотят есть и спать. Или вы думаете, что в нашем отделении работают роботы?

– В вашем отделении, – чеканно произнес главный врач, – рабочий день врача составляет пять с половиной часов. Поэтому обеденный перерыв у вас не предусмотрен.

– Поэтому мы и работаем сутками, – улыбнулась Тина.

– А если бы мы работали по пять с половиной часов, как полагается, – заржал Барашков, – нам обеденный перерыв был бы не нужен! Все равно не на что было бы обедать.

– Оставим прения, – холодно ответил главный врач. – Я пригласил всех вас сюда, господа, чтобы объявить следующее…

Тут Ашота понесло.

– К нам едет ревизор? – не удержавшись, спросил он.

– Нет, – внимательно посмотрел поверх очков главный врач. – Отделение анестезиологии и реаниматологии в нашей больнице будет расформировано, и на его базе создается новое отделение – интенсивных методов терапии. Заведовать новым отделением будет, – главный врач оглядел присутствующих взглядом, не терпящим никаких возражений, – всем вам хорошо известная Марья Филипповна.

Происходящее весьма напоминало финальную сцену из "Ревизора". Все ошарашенно переводили глаза то на Мышку, то на главного врача. Мышка сидела, скромно потупившись. Наконец встала и тихо произнесла:

– Естественно, я прошу всех остаться работать в новом отделении.

Первой опомнилась Тина. "Как хорошо я сделала, – подумала она, – что написала заявление заранее!"

– Я прошу вас удовлетворить мою просьбу, – сказала она главному врачу и подала заявление. Тот медленно, шевеля губами, прочитал, потом написал утвердительную резолюцию и положил заявление в папку.

– Ашот Гургенович? – Мышка подняла на Ашота свои круглые серые глаза.

– Я давно уже собирался написать заявление, – заявил доктор Оганесян. – Родные прислали мне гостевую визу, я хочу поехать навестить мать.

– Татьяна? – спросила Мышка.

– Татьяна Васильевна! – вдруг с вызовом поправила ее Таня. – Я выхожу замуж. У меня будет богатый муж, и не возникнет необходимости больше работать!

Тина заметила, с каким удивлением посмотрел на Татьяну Ашот. Та перехватила его взгляд и быстро залилась краской.