В 1991 году я старался пользоваться каждой возможностью в стране и за рубежом, любой выставкой, которые организовывал Главкосмос, для дальнейшей рекламы АПАС-89. Информация, хотя и медленно, но распространялась все шире, доходила до большого круга специалистов. Однако решающий шаг был еще впереди, к нему вела цепочка событий и встреч.

Весной нас с А. Михеевым снова пригласили на конференцию в Принстон, в Институт изучения космоса (Space Stadies Institute — SSI), который возглавлял известный ученый–футуролог, писатель, почти фантаст, Г. О'Нейл. Мне снова пришлось сделать импровизированный доклад и встречаться с американскими специалистами. После презентации я раздавал календари с замечательной фотографией ОС «Мир», летящей в космосе на фоне голубой Земли, оставляя автограф с припиской «Big Cheese» на андрогинном причале модуля «Кристалл», как бы приглашая к необычной стыковке. За календарями выстроилась целая очередь.

На заключительное заседание, совмещенное, по американской традиции, с банкетом, приехал астронавт Джоу Алан, еще один старый знакомый по «Союзу» — «Аполлону», входивший тогда в экипаж поддержки. В 80–е годы он тоже несколько раз успешно слетал на Спейс Шаттле и, уйдя на пенсию, возглавил небольшую компанию «Спейс Индастриз». Там он собрал многих известных и вполне боеспособных ветеранов НАСА: М. Фаже, К. Джонсона, В. Криси и других. После наших трибунных выступлений мы разговорились и, объединив усилия, решили предпринять шаги по продвижению проектов со стыковкой. Он пригласил меня слетать в Хьюстон. Это было очень заманчиво — побывать в городе, где было столько сделано и столько пережито. Однако времени уже не оставалось, мой краткосрочный отпуск заканчивался, и мы договорились воспользоваться первой возможностью в ближайшем будущем.

Она представилась осенью. Это оказалось гораздо больше, чем случайная встреча. За прошедшее время Дж. Харфорд договорился провести краткий курс лекций по стыковке в рамках образовательной деятельности Института AIAA. Инструкторами, как называют американцы своих лекторов, он выбрал К. Джонсона и меня. Идея объединить ветеранов первого советско–американского проекта со стыковкой в космосе, авторов первых АПАС-75 оказалась блестящей. Никто во всем мире больше нас не понимал в стыковке, не сделал столько для техники соединения космических кораблей на орбите.

В ноябре, по приглашению «Спейс Индастриз», я вылетел в Техас. Эта поездка стала моим первым посещением Хьюстона после 15–летнего перерыва. Конечно, мне было очень интересно посетить места, в которых мне пришлось столько прожить и поработать, встретить людей, с которыми создавали первые АПАС-75 и готовили стыковку кораблей «Союз» и «Аполлон». Поездка оказалась примечательной еще и потому, что меня сопровождала моя дочь Катерина. Мне удалось договориться о том, чтобы она провела полугодовую стажировку в Принстонском университете и помогала в Институте «Спейс Стадиз». Это тоже было уместно в преддверии расширившегося сотрудничества между нашими странами. Мы встретились с семьей Уайтов, и моя дочь, родившаяся тогда, когда только–только стартовал наш совместный проект, встретилась с Лорой Уайт, родившейся на год раньше. По–моему, больше всего остались довольны отцы, знавшие обеих девочек совсем маленькими и первый раз увидевшие их вместе — совсем взрослых, высоких и симпатичных девушек.

Несмотря на ноябрь, мы с Катериной искупались в Мексиканском заливе на глазах изумленных Джонсонов. Основным результатом поездки стало, конечно, то, что мы разработали детальное содержание будущих лекций и распределили ответственность за подготовку и представление материала. Через несколько дней мы с Катериной вылетели в Вашингтон, где требовалось утрясти организационные вопросы в Институте AIAA, а затем выехали в Принстон. Осенью того же 1991 года случилось так, что мне пришлось выступить с космической рекламой по глобальной телевизионной системе CNN. Рассказ об этом, написанный сразу по следам выступления, по–моему, отражает особенность того текущего момента в постсоветской космической технике и самой стране, и он достоин того, чтобы привести его в виде отдельного рассказа с некоторыми сокращениями.

Осень 1991 года, зима и весна 1992 года стали переломным периодом для России и всех республик бывшего Союза. Наступала новая эпоха. Весна 1992 года, как выяснилось позже, стала ключевой и для космических программ обновленного мира. Об этих событиях и последствиях — в следующей главе: «20 лет спустя».

В 1992 году образовалась Ракетно–космическая корпорация (РКК) «Энергия». Впервые за почти полувековую историю наша организация получила открытое ракетно–космическая название. Однако дело было не только в названии, точнее, совсем не в этом. Этому событию предшествовали большие преобразования, которые происходили на фоне коренных изменений во всей стране.

В январе 1989 года умер В. Глушко. Более полугода НПО «Энергия» продолжало работать без генерального конструктора. В результате затяжной, но энергичной кампании, в которую оказались вовлеченными очень многие, в том числе и мы, руководители основных технических подразделений, постановлением ЦК КПСС на эту должность назначили Ю. Семёнова. Новый генеральный вскоре стал единоличным руководителем головного предприятия космической отрасли, избавившись и от генерального директора, и от конкурента. К этому он шел долгие годы.

В предыдущих главах я рассказал о своих больших руководителях: о С. Королёве, основателе нашего дела — практической космонавтики, который умер много лет назад, о В. Мишине, его первом заместителе и преемнике после неожиданной смерти, ныне покойном, о В. Глушко — изначально выдающемся конструкторе ракетных двигателей, сопернике Королёва, который тоже умер.

Я должен рассказать о своем последнем боссе Ю. Семёнове, который активно работает и правит РКК «Энергия», приватизировав НПО и став его первым президентом. Из всех четырех последний, пожалуй, самый противоречивый человек. Все четверо — по–своему выдающиеся личности. Говорят, что большой человек должен родиться вовремя. Пожалуй, лучше сказать, что каждое время выбирает своих героев и лидеров.