Все это далеко не полный перечень условий, ограничений и возможностей, которые приходилось учитывать, увязать в единый план и, в конце концов, реализовать его.

Состоялось несколько совещаний у заместителя главного — Ю. Григорьева, а затем — у руководителя полетом В. Соловьева и, наконец, заместителя генерального Н. Зеленщикова, который докладывал обо всем Ю. Семенову. Чем ближе надвигалось 4 февраля, тем интенсивнее проходила работа.

За несколько дней до начала эксперимента окончательно сформировали оперативную группу по управлению полетом, в которую вошли ведущие специалисты, отвечавшие за основные системы и операции. Почти накануне Ю. Григорьев предложил мне стать руководителем этой группы. Семь бед — один ответ, подумал я и согласился. Дополнительная ответственность за оперативные решения заставляла дополнительно мобилизоваться.

В самых первых числах февраля из Америки прилетели К. Хайс, художник И. Гольдман, из Франции прибыл Г. Пиньоле. В эти дни они проявили себя настоящими преданными энтузиастами солнечного парусника.

С последней оперативки 3 февраля я приехал домой в начале шестого вечера передохнуть перед ночной «сменой». Однако поспать практически не удалось, вскоре начали съезжаться гости–участники, чтобы ехать в ЦУП. Посидели, поговорили, выпили на дорогу чаю, и вперед, и, конечно, — вверх.

«Для меня эта ночь вне закона», — как пел В. Высоцкий, когда?то очень давно; для меня эта ночь пришла тогда.

Мы приехали в ЦУП еще 3 февраля в начале 12–го и немного опоздали на последнее совещание оперативной группы. Они все были в сборе и начали нервничать, требовалось уточнить последние детали, как всегда рассматривая штатные и нештатные ситуации: а что, если… Главное — не потерять корабль, в любом случае, чтобы он не запутался в пленке, остался управляемым, чтобы осталась возможность утопить его в море–океане, чтобы, не дай бог, не свалился на головы беспечных парижан.

Вскоре после полуночи космонавты доложили, что давление из стыковочной полости сброшено и проверена герметичность. Еще через виток заложили последние уставки в вычислительную машину «Прогресса».

Ближе к трем часам ночи, а вернее — утра стало собираться руководство: приехали Ю. Семенов, И. Зеленщиков, гости. Балкон главного зала управления заполнился почти так, как при самых критических операциях — при стыковках в международных миссиях.

В начале четвертого мы были на своих рабочих местах, у мониторов. «Прогрессом» управляли из малого зала, из комнаты № 212. Вокруг моего монитора собралось необычно много народу: даже больше, чем при самых критических стыковках. Прямо передо мной — связисты, за спиной — управленцы, все ключевые игроки здесь, рядом, на расстоянии взгляда, голоса и жеста. Слышим сообщения космонавтов, просим их по возможности вести подробный репортаж. На наших экранах — лишь живая телеметрия, картинки пока нет, она должна быть лишь в записи, позднее.

Наконец, в 3 часа 42 минуты, за три минуты до восхода «орбитального Солнца» выдали команду на расстыковку, все шло вроде бы, как надо: по телеметрии отклонений не заметно. Минуты… 3 часа 54 мин., началось вращение, раскрытие… Космонавты говорят: «Он пошел… им что?то не нравится… не совсем так…». Вокруг еще больше народа. Оглядываюсь, вижу — здесь даже И. Гольдман с видеокамерой, как она сюда пробралась, в служебное помещение? Зато у нее теперь — живое TV. А нам не хватает живой картинки из космоса, той, которая будет только через час через спутник–ретранслятор. Опять ждать… надо?то всего один раз облететь вокруг Земли на высоте 400 километров со скоростью 8 километров в секунду.

Сеанс закончился, доложил руководству: у нас по телеметрии никаких отклонений не видно. Вот скоро увидим картинку, тогда скажем окончательно. Тогда и говорить ничего будет не надо.

Действительно, через час не надо было ничего объяснять, почти — ничего: то, что мы увидели на экране, превзошло все ожидания. Вид вращающегося солнечного диска на фоне голубой Земли действительно смотрелся великолепно. Это было потрясающее, почти фантастическое зрелище. Мы, конечно, сразу разглядели неожиданно большие промежутки, щели между секторами, кто?то даже указывал на них пальцем, а Л. Горшков почему?то приговаривал: «Нет, она не раскрылась, нет, не раскрылась».

Он все?таки раскрылся, хотя несколько причин не дали образоваться настоящему совершенному зеркалу. Нанесенная в спешке краска рекламы, не просохшая до конца, частично склеилась, и сектора распрямлялись постепенно, прогреваясь на Солнце. Из всех нанесенных на парус рекламных надписей лишь «Columbus 500» смотрелся хорошо, остальные сектора остались сморщенными. Главной причиной несовершенства зеркала стало то, что мы так и не смогли рассчитать эту, казалось бы, простую, а на самом деле большую и сложную конструкцию и не дали конкретных рекомендаций конструкторам.

На балконе главного зала состоялся импровизированный брифинг. Эта была даже не пресс–конференция, хотя центральное телевидение оказалось рядом и многое снимало на пленку. Популярный в то время комментатор П. Орлов не поленился приехать к нам за город в такой ранний час, наверное, потому, что он являлся тогда ведущим в программе «Утро». Пару месяцев спустя он сделал для нас хороший фильм о первом солнечном парусе. Позднее многие из нас, причастные и не причастные к его созданию, неоднократно демонстрировали его у себя в стране и на разных континентах, в Америке и в Европе, в Азии, и даже в Африке.