Гэри позвонил на ферму.

— Ты сказал судье, что у твоего сына сегодня решающая игра в бейсбол? — укоризненно спросил отец.

— Папа, даже если бы Тим был еще в пеленках, мне вряд ли дали бы отвод, а уж про четырнадцатилетнего и говорить нечего. Я постараюсь приехать, но ты поболей за него вместо меня. И покорми собак.

— Постараюсь.

— Папа!

— Ладно. Заседай в своем жюри. Я скажу Тиму, что ты звонил.

Гэри положил трубку и вдруг услышал за своей спиной:

— Привет!

Гэри обернулся и встретился взглядом с ее неправдоподобно голубыми глазами.

— Привет, Софи.

— А вас зовут Гэри.

— Точно.

В этот момент в дверях появился судейский клерк.

— Процесс начнется через несколько минут. Выберите, кто из вас будет старшиной присяжных.

Присяжные в нерешительности переглянулись.

— Если не возражаете, — сказал Гэри, никогда не страдавший комплексом неполноценности, — я…

— Я хочу быть старшиной, — прервала его Софи.

Гэри нахмурился и взглянул на нее свысока, надеясь смутить ее.

Но это ему не удалось.

— Разве старшиной не может быть женщина? — с вызовом спросила она.

— Просто я считаю… я считаю, что умею договариваться с людьми, — парировал Гэри, строго взглянув на Софи, но та выдержала его взгляд. Несмотря на роскошные волосы и довольно хрупкое телосложение, у нее был твердый характер.

Вздернув подбородок и сверкнув глазами, Софи отчеканила:

— Это я тоже умею.

— Но я…

— …выше меня ростом. — Софи смерила его взглядом и повернулась к остальным присяжным: — У меня свой магазин, и я успешно веду дела.

— А у меня ферма, и дела тоже идут неплохо.

— Вы имеете дело с сорняками, а я — с людьми.

— Мы все слышали, как вы относитесь к людям, особенно мужчинам. Честно говоря, я удивлен, что вас вообще выбрали в присяжные. Вряд ли вы сможете судить объективно.

— Я могу быть объективной не менее остальных. Нас отобрали именно потому, что каждый из нас пережил ситуацию, подобную той, что будет разбираться на процессе. С одной лишь разницей, что некоторые из нас оказались брошенными, а другие — сами бросали…

— Я буду старшиной, — неожиданно изрекла не допускающим возражений тоном старая дева. — Меня зовут мисс Принц. Мисс, — подчеркнула она и обратилась к клерку: — Мы готовы.

Расправив плечи и гордо подняв голову, мисс Принц повела присяжных в зал заседаний, напомнив Гэри гусыню, которая ведет за собой послушный ей выводок птенцов.

— Некоторые обстоятельства данного процесса совершенно очевидны, — начал свое вступительное заявление адвокат Лоудри. — Моя клиентка Джоселин Креймер и ответчик в этом деле Рональд Макгвайер заключили устное соглашение, которое мистер Макгвайер нарушил, и этот факт никто не собирается оспаривать. Предметом спора, — продолжал адвокат, — является вопрос, следует ли потребовать от мистера Макгвайера компенсировать мисс Креймер нанесенный ей ущерб, который, как вы узнаете в ходе разбирательства, был значительным, чтобы не сказать — катастрофическим. Она бросила родительский дом и работу и переехала в другой штат, чтобы быть с человеком, обещавшим на ней жениться. Она потратила много времени и значительную сумму денег на приготовления к свадебной церемонии. Она все время чем-то жертвовала, а мистер Макгвайер совершенно неожиданно вздумал нарушить договор. Я не ставлю под сомнение его право разорвать отношения. Это происходит сплошь и рядом. Единственное, о чем вам, леди и джентльмены, следует задуматься, — это о том, должен ли мистер Макгвайер понести ответственность за причиненный моей клиентке ущерб, боль и страдания.

Слушая речь адвоката, Софи вдруг ощутила, как в душе ее оживают давно позабытые чувства. Она и не подозревала, что этот процесс может превратиться в нечто сугубо личное: мистер Лоудри как будто о ней говорил.

Она наверняка уже покраснела. Интересно, заметил ли это Гэри Бретт? Софи так крепко сжала пальцами карандаш, что чуть не переломила его.

Она-то думала, что от ее трехдневного сидения в суде может оказаться под угрозой ее бизнес, а оказывается, пострадать может она сама — ей придется заново пережить самый болезненный период своей жизни: она, подобно Джоселин Креймер, была когда-то пострадавшей стороной в точно такой же ситуации.

Дела давно минувших лет, уверяла себя Софи. Она ведь выжила. Это всего лишь неприятное воспоминание, потускневшее, как старая фотография: цвета поблекли, остались только смутные очертания.

Может, поговорить с судьей, чтобы ее исключили из состава жюри? Не потому, что она хочет увильнуть. Но вряд ли ей удастся быть объективной в этом деле, ей, подвергшейся в прошлом такому же унижению, что и Джоселин Креймер.

С другой стороны, адвокаты не отвели ее кандидатуру во время собеседования, несмотря на то что она честно все о себе рассказала. И у каждого из остальных опрошенных нашлась своя печальная история, даже у Гэри Бретта имелись претензии к противоположному полу. Правда, сидевший рядом с нею Гэри был совсем не похож на пострадавшего, скорее наоборот.

Ей следовало бы задуматься над этим, а не давать волю своему воображению. Вместо того чтобы восхищаться его карими глазами, густыми каштановыми волосами, мужественным профилем и стройной фигурой, стоило бы напомнить себе, что, хотя этот красавец и говорил о душевных страданиях, он при этом улыбался, да и в том, что смог бы бросить женщину, тоже признался.

Ясное дело. Бросал, и не раз. Очень может быть, и жену бросил, сначала разбив ей сердце. Верно, тот еще тип, во сто крат более самоуверенный и бесчувственный, чем Митчел.