— Скажите, — произнесла Ильза и замялась, — а почему ...

— Почему я выбрал ваш дом? — пришел ей на помощь светловолосый. — Там безлюдно.

— Разве это плюс?

— Еще какой! — Он помолчал и добавил: — Я не люблю людей.

Погрузив ключи от дома в карман, он откланялся и двинулся в путь энергичной походкой, четкий ритм которой нисколько не изменился к тому моменту, когда он, отмахав пятнадцать километров, трижды провернул большой допотопный, с причудливой, в форме трилистника, головкой ключ в замке, тугом, но исправном, без ржавых повизгиваний, и толкнул от себя тяжелую дубовую дверь дома, надзиравшего с высоты за дюнами.

Дом состоял из обширной гостиной с просторными окнами, служившей прежнему хозяину чем-то вроде рабочего ателье, тесной кухни с газовой плитой, питавшейся от большого красного баллона, столь же тесной спальни, узкое пространство которой было практически полностью поглощено кроватью с массивными дубовыми спинками.

Электричества в доме не было — на этот счет он был уведомлен хозяйкой, — поэтому по дороге завернул в спортивный магазин, где покупал одежду, и приобрел большой фонарь с криптоновым отражателем.

Фонарь так и остался в прозрачной пластиковой упаковке.

В бывшей мастерской, обстановку которой составляли массивный платяной шкаф, кованый сундук невероятных размеров, пара неудобных, с высокими прямыми спинками кресел возле закопченного камина с низкой чугунной решеткой, длинный, во всю стену, деревянный стол, несколько грубо сработанных, зато уж вечных деревенских стульев, на стеллаже, полки которого ритмично линовали глухую стену над камином, среди множества глиняных горшков, плошек и еще каких-то посудных предметов он обнаружил две длинноносые керосиновые лампы.

Керосин маслено поблескивал в пятилитровой медицинской бутыли под столам.

— Нет проблем, — сказал светловолосый, насаживая стеклянный чехол на круглую рабочую площадку лампы. Вспыхнули два длинных плоских фитиля; он подвернул настроечное колесико, принуждая пламя не коптить.

Затем он разобрал вещи, аккуратно сложил их на полки шкафа, разделся, притушил лампу и лег спать.

Проснувшись в шесть утра, он облачился в шорты, натянул кроссовки, тщательно и туго их зашнуровал, взял кейс, который всю ночь стоял у него в ногах, и прошел в мастерскую.

Он поставил чемодан на стол, придвинул стул и с минуту о чем-то размышлял, уложив подбородок на крышку кейса, потом покрутил колесики цифрового набора, открыл замок и откинул крышку.

Дно чемодана устилал ровный слой банковских упаковок, перетянутых крест-накрест бумажными лентами.

Он вынул деньги, сложил их в несколько штабелей на столе, закрыл чемоданчик, приподнял его и тут же поставил на место.

Его явно что-то насторожило.

Он откинул крышку, тщательно ощупал обтянутое пурпурным бархатом дно чемодана.

Охотничьим ножом, купленным в спортивном магазине, вскрыл дно чемоданчика.

Под ним лежал "люгер". Тут же находилась и запасная обойма. Он вынул пистолет, взвесил его на руке, понюхал дуло.

— Грязный... — задумчиво протянул он, посмотрел на стопки денег, на раскуроченный чемоданчик и совершенно безынтонационно добавил: — Сволочи.

Он вынул магазин, ссыпал патроны в ладонь, сжал кулак и так сидел некоторое время, потом поднес кулак к щеке и, точно впав в забытье и вытягивая щекой тепло из сжимавшей патроны руки, произнес странную фразу:

— М-да, нас жалуют свинцом и порохом, как мы того желали.

Пистолет и обойму он положил в белый полиэтиленовый пакет, завернул его и тщательно перевязал бечевкой. Выйдя из дома, светловолосый направился к краю мыса, остановился метрах в десяти от обрыва, качнулся вперед-назад, как прыгун в длину перед стартом, совершил короткий разбег и метнул сверток в море.

— Сволочи, — равнодушно повторил он, следя за падением свертка в воду. — Интересно, где бы я был теперь, если б не соскочил с поезда?.. Горел бы синим пламенем.

Он усмехнулся, повторив про себя последнюю фразу. Дело в том, что среди своих у него было характерное прозвище — Бог Огня.

Он соскочил с поезда позапрошлой ночью — вслед за Айвором.

Они быстро прониклись друг к другу симпатией — едва этот грузный, одышливый человек ввалился в купе за минуту до отхода поезда. Рухнув на полку и переводя дух, попутчик вытер платком лоб, шею и с оттенком неловкости сказал:

— Меня зовут Айвор. Извините, я весь мокрый, как гусь.