Был почти час дня. Потребовалось два часа, чтобы покинуть квартиру, после чего она остановилась у «Панчо» и заставила себя съесть две порции тако, и только после этого отправилась в путь через Голливуд. Она была одета в чистые хлопчатобумажные брюки и голубую блузку. Лицо ее, хотя и не слишком румяное, выглядело гораздо более здоровым, чем утром. За спиной ветер трепал ветви деревьев вдоль Ромайн-стрит, и шорох напоминал едва сдерживаемый смех.

Открылась дверь, выглянул Палатазин. Он кивнул и молча сделал шаг в сторону, чтобы она могла войти. На нем были свободные серые брюки и белый полувер-рубашка, демонстрировавшие обильный живот в полном величии. Вид у него был странно беззащитный, уязвимый — просто человек, на которого смотришь не с другой стороны служебного стола капитана в Паркер-центре. Глаза у него были темные, обеспокоенные, и когда его взгляд встретился со взглядом Гейл, она почувствовала, что в кожу на затылке вонзились мелкие холодные иголочки.

Он затворил дверь и пригласил сесть на диван.

— Пожалуйста, присаживайтесь. Что-нибудь хотите? Кофе? Кока-кола?

Во рту у нее еще не исчез привкус тако.

— Да, кока-колы, пожалуйста.

— Отлично. Устраивайтесь поудобнее.

Он исчез в другой комнате, а Гейл осталась сидеть, положив на колени сумочку, рассматривая комнату. Дом, кажется, был уютный, куда уютнее, чем ей представлялось. Чуть заметно пахло луком и картофелем, очевидно, какое-то блюдо готовилось на кухне. На кофейном столике перед ней стояла нержавеющая металлическая коробка.

— Значит, вы и есть Гейл Кларк?

Гейл подняла голову и встретилась взглядом с ледяными прищуренными глазами седовласой женщины, стоявшей в другом конце комнаты. Когда-то она была вполне привлекательной, с высокоскулым лицом, но теперь кожа слишком плотно обтягивала кость, повторяя рельеф черепа.

— Вы одна из тех бумагомарателей, которые писали такие ужасные вещи о муже…

— Я не писала ничего…

— Так вы отрицаете, что ваша ничтожная газетенка должна быть позорно сожжена? — Глаза женщины вспыхнули.

— Возможно, и должна, но я не пишу редакционных статей и передовиц.

— Вот как. Конечно, не пишете, — с оттенком издевки сказала Джо. — Вы понимаете, какое напряжение должен из-за вас переносить Энди? Из-за вас и всех остальных писак в этом грязном городе. — Она сделала несколько шагов вперед. Гейл напряглась. — Что ж, вы получили то, что хотели. Можете теперь радоваться. — Губы женщины дрожали, на ресницах повисли злые слезы.

— Почему вам так нужно было причинить ему боль? — тихо спросила она. — Он вам ничего не сделал…

— Что здесь происходит? — сказал Палатазин, входя в комнату с банкой кока-колы для Гейл в руке. Он изумленно посмотрел на Джо, потом на Гейл. — Что тут у вас случилось?

— Ничего, — сказала Гейл. — Мы… просто знакомились с вашей женой.

Он передал Гейл стакан и налил кока-колы, потом поднял со стула утренний выпуск «Таймс».

— Вы читали это, мисс Кларк?

— Нет.

Она взяла газету, взглянула на первую полосу. Заголовок — ситуация на Ближнем Востоке. Переговоры опять сорваны. Но другой заголовок, почти сразу под перегибом, привлек внимание Гейл. «Летучие мыши продолжают собираться в стаи», — сказал потрясенный офицер «. И более мелким шрифтом:» Шесть полицейских погибли в Паркер-центре «.

— Что это? — Она подняла голову и посмотрела на Палатазина.

— Читайте. — Он присел на стул, сложив руки на коленях. — Те, кто погиб, были моими друзьями. — Глаза его теперь казались почти черными. — Когда вы прочитаете газету, то просмотрите вот эти вырезки, в коробке на столе.

Гейл прочла статью, чувствуя, как жжет взгляд Джо Палатазин.

— Здесь говорится, что предполагаемый убийца, тот самый Таракан, сбежал. Это правда?

— Да.

— Подозреваемый? Или это действительно был Таракан?

— Это был он, — тихо сказал Палатазин.

— Боже! — Она на миг возвела взгляд к небу. — Что же все это такое? Эти кресты на окнах и на двери?

— Все в свое время, — успокоил ее Палатазин. — К нам должен присоединиться еще один человек. Он скоро будет здесь.

— Кто?

— Священник из Восточного Лос-Анжелеса. По имени Сильвера.

— Священник? Что же это будет — исповедь?

— Кажется, если у вас найдутся для этого грехи, — холодно заметила Джо.

— Прошу тебя, — сказал Палатазин, тронув жену за руку. — Она — наш гость, и она была очень добра, согласившись приехать.

Гейл открыла металлическую коробку. Когда она поняла, по какому признаку собраны здесь эти вырезки, она испытала нечто вроде сильнейшего удара в голову. Несколько минут она перебирала пожелтевшие листки, руки задрожали.

В дверь постучали. Палатазин отворил, И на пороге появился отец Сильвера, мрачно глядя на черное распятие на двери.

— Входите, отец Сильвера, — пригласил Палатазин. Войдя, Сильвера сразу почувствовал тот запах, который удивил сначала и Гейл — запах чеснока. Палатазин представил Гейл Сильверу.