Русская поэзия XVIII века
вернуться

Карамзин Николай Михайлович
Шрифт:

1797

О удовольствии [1087]

Прочь буйна чернь, непросвещенна И презираемая мной! Прострись вкруг тишина священна! Пленил меня восторг святой! Высоку песнь и дерзновенну, Неслыханну и не внушенну, Я слабым смертным днесь пою: Всяк преклони главу свою. Сидят на тронах возвышенны Над всей вселенною цари, Ужасной стражей окруженны, Подъемля скиптры, судят при. Но бог есть вышний и над ними; Блистая молньями своими, Он сверг Гигантов с горних мест И перстом водит хоры звезд. Пусть занял юными древами Тот область целую под сад; Тот горд породою, чинами; Пред тем полки рабов стоят; А сей звучит трубой военной. Но в урне рока неизмерной Кто мал и кто велик забвен: Своим всяк жребьем наделен. Когда меч острый, обнаженный, Злодея над главой висит, Обилием отягощенный Его стол вкусный не прельстит; Ни нежной цитры глас звенящий, Ни птиц весенних хор гремящий Уж чувств его не усладят И крепка сна не возвратят. Сон сладостный не презирает Ни хижин бедных поселян, Ниже дубрав не убегает, Ни низменных, ни тихих стран, На коих по колосьям нивы Под тенью облаков игривый Перебирается зефир, Где царствует покой и мир. Кто хочет только, что лишь нужно, Тот не заботится никак, Что море взволновалось бурно; Что, огненный вращая зрак, Медведица нисходит в бездны; Что Лев [1088] , на свод несяся звездный, От гривы сыплет вкруг лучи; Что блещет молния в ночи. Не беспокоится, что градом На холмах виноград побит; Что проливных дождей упадом Надежда, цвет полей, не льстит; Что жрет и мраз и зной жестокий Поля, леса; а там в глубоки Моря отломки гор валят И рыб в жилищах их теснят. Здесь тонут зиждущих плотину Работников и зодчих тьма, Затем, что стали властелину На суше скучны терема, — Но и средь волн в чертоги входит Страх; грусть и там вельмож находит; Рой скук за кораблем жужжит И вслед за всадником летит. Когда ни мраморы прекрасны Не утоляют скорби мне, Ни пурпур, что, как облак ясный, На светлой блещет вышине; Ни грозды, соком наполненны, Ни вина, вкусом драгоценны, Ни благовонья аромат Минуты жизни не продлят. — Почто ж великолепьем пышным, Удобным зависть возрождать, По новым чертежам отличным Огромны зданья созидать? Почто спокойну жизнь, свободну, Мне всем приятну, всем довольну, И сельский домик мой — желать На светлый блеск двора менять?

1087

О удовольствии.— Переложение оды Горация (кн. III, ода 1). Слово «удовольствие» означает «довольство малым».

1088

Медведица и Лев— название созвездий.

1798

К самому себе

Что мне, что мне суетиться, Вьючить бремя должностей, Если мир за то бранится, Что иду прямой стезей? Пусть другие работают, Много мудрых есть господ: И себя не забывают, И царям сулят доход. Но я тем коль бесполезен, Что горяч и в правде чёрт, — Музам, женщинам любезен Может пылкий быть Эрот. Стану ныне с ним водиться, Сладко есть и пить и спать; Лучше, лучше мне лениться, Чем злодеев наживать. Полно быть в делах горячим, Буду лишь у правды гость; Тонким сделаюсь подьячим, Растворю пошире горсть. Утром раза три в неделю С милой музой порезвлюсь; Там опять пойду в постелю И с женою обоймусь.

1798

Параше [1089]

Белокурая Параша, Сребро-розова лицом, Коей мало в свете краше Взором, сердцем и умом! Ты, которой повторяет Звучну арфу нежный глас, Как Палаша ударяет В струны, утешая нас. Встань, пойдем на луг широкой, Мягкий, скатистый, к прудам; Там под сенью древ далекой Сядем, взглянем по струям: Как, скользя по ним, сверкает Луч от царских теремов, [1090] Звезды, солнцы рассыпает По теням между кустов. Как за сребряной плотицей Линь златой по дну бежит; За прекрасною девицей, За тобой, Амур летит.

1089

Параша и Палаша— Прасковья Михайловна и Пелагея Михайловна Бакунины, родственницы Д. А. Державиной.

1090

Луч от царских теремов… — Бакунины жили в Гатчине, резиденции Павла I.

1798

Стрелок

Я охотник был измлада За дичиною гулять: Меду сладкого не надо, Лишь бы в поле пострелять. На лету я птиц пернатых, Где завидел, тут стрелял; В нехохлатых и хохлатых, Лишь прицелил, попадал. Но вечор вдруг повстречалась Лебедь белая со мной, Вмиг крылами размахалась И пошла ко мне на бой. Хвать в колчан, ан стрел уж нету, Лук опущен; стал я в пень. Ах! беречь было монету Белую на черный день.

1799

Русские девушки

Зрел ли ты, певец Тииский [1091] ! Как в лугу весной бычка [1092] Пляшут девушки российски Под свирелью пастушка? Как, склонясь главами, ходят, Башмаками в лад стучат, Тихо руки, взор поводят И плечами говорят? Как их лентами златыми Челы белые блестят, Под жемчугами драгими Груди нежные дышат? Как сквозь жилки голубые Льется розовая кровь, На ланитах огневые Ямки врезала любовь? Как их брови соболины, Полный искр соколий взгляд, Их усмешка — души львины И орлов сердца разят? Коль бы видел дев сих красных, Ты б гречанок позабыл И на крыльях сладострастных Твой Эрот прикован был.

1091

Певец Тииский— Анакреон (Уроженец города Теоса).

1092

Бычок— крестьянская пляска.

1799

Снигирь [1093]

Что ты заводишь песню военну Флейте подобно, милый снигирь? С кем мы пойдем войной на Гиену [1094] ? Кто теперь вождь наш? Кто богатырь? Сильный где, храбрый, быстрый Суворов? Северны громы в гробе лежат. Кто перед ратью будет, пылая, Ездить на кляче, есть сухари; В стуже и в зное меч закаляя, Спать на соломе, бдеть до зари; Тысячи воинств, стен и затворов С горстью россиян всё побеждать? Быть везде первым в мужестве строгом, Шутками зависть, злобу штыком, Рок низлагать молитвой и богом, Скиптры давая [1095] , зваться рабом, Доблестей быв страдалец единых, Жить для царей, себя изнурять? Нет теперь мужа в свете столь славна: Полно петь песню военну, снигирь! Бранна музыка днесь не забавна, Слышен отвсюду томный вой лир; Львиного сердца, крыльев орлиных Нет уже с нами! — что воевать?

1093

Снигирь. — Написано на смерть А. В. Суворова (6 мая 1800 г.). У Державина был ученый снегирь, умевший насвистывать колено военного марша.

1094

…войной на Гиену… — Гиеной Державин называет революцию.

1095

…скиптры давая… — В европейские государства, завоеванные Суворовым, возвращались монархи, изгнанные войсками республиканской Франции.

1800

Тончию [1096]

Бессмертный Тончи! ты мое Лице в том, слышу, пишешь виде, В каком бы мастерство твое В Омире древнем, Аристиде, Сократе и Катоне ввек Потомков поздных удивляло; В сединах лысиной сияло, И в нем бы зрелся человек. Но лысина или парик, Но тога иль мундир кургузый Соделали, что ты велик? Нет! философия и музы, — Они нас славными творят. О! если б осенял дух правый И освещал меня луч славы, — Пристал бы всякий мне наряд. Так, живописец-философ! Пиши меня в уборах чудных, Как знаешь ты; но лишь любовь Увековечь ко мне премудрых. А если слабости самим И величайшим людям сродны, Не позабудь во мне подобны, Чтоб зависть улыбалась им. Иль нет, ты лучше напиши Меня в натуре самой грубой: В жестокий мраз с огнем души, В косматой шапке, скутав шубой; Чтоб шел, природой лишь водим, Против погод, волн, гор кремнистых, В знак, что рожден в странах я льдистых, Что был прапращур мой Багрим. [1097] Не испугай жены, друзей, Придай мне нежности немного: Чтоб был я ласков для детей, Лишь в должности б судил всех строго; Чтоб жар кипел в моей крови, А очи мягкостью блистали; Красотки бы по мне вздыхали Хоть в платонической любви.

1096

Тончию. — Тончи Сальватор (1756–1844) — живописец. Родился в Италии, с 1796 года жил и работал в России. Написал портрет Державина, выполненный в соответствии с просьбой поэта, выраженной в данном стихотворении.

1097

Что был прапращур мой Багрим… — Родоначальником Державиных считался татарский мурза Багрим.

1801

Шуточное желание

Если б милые девицы Так могли летать, как птицы, И садились на сучках, — Я желал бы быть сучочком, Чтобы тысячам девочкам На моих сидеть ветвях. Пусть сидели бы и пели, Вили гнезды и свистели, Выводили и птенцов; Никогда б я не сгибался, — Вечно ими любовался, Был счастливей всех сучков.

1802