… Спать не хотелось. Надо думать, думать и ничего более. Рукавишников прогнозировал каждое свое действие и все то, что выполняла автоматика корабля. Из головы не выходил двигатель: что же не сделали они с Ивановым, чего не учли? Вспомнил компоновку двигательной установки. В ограниченном объеме плотно прижаты друг к другу камеры основного и дублирующего двигателей, множество трубопроводов, кабелей. Основной двигатель поврежден, это ясно. А если и дублирующий?..

На Земле тоже не спали. Специалисты сходились во мнении, что пробовать работать с опасным двигателем — риск большой. Есть резервный, но он не пригоден для сближения. Операторы ЦУПа, разработчики, баллистики перебирали десятки вариантов. Спорили до хрипоты. Временами казалось, что оптимальный вариант найден, но находились оппоненты, которые убедительно его опровергали.

Ситуация требовала четкости и определенности. Если резервный двигатель работоспособен, то экипаж не только вернется на Землю, но и попадет в обусловленный район. Если же не сработает, остается надежда на двигатели малой тяги, те самые, что используются для ориентации и причаливания. Может быть, удастся заставить их погасить скорость корабля. "Время непрерывной работы этих двигателей ограничено", — возражали оппоненты. Им отвечали: "Включим несколько раз и получим достаточный тормозной импульс". "Достаточный ли?" — не сдавались сомневающиеся. И были правы. Малый остаток топлива не гарантировал благополучный сход с орбиты, и потому этот вариант отвергли.

Было и совсем "лихое" предложение: попытаться навести на корабль саму станцию, задействовать двигатели "Салюта-6" для стыковки с "Союзом-33". Если это получится, то тогда "Сатурны" перейдут на борт станции, а корабль можно "отбросить". Пока два экипажа будут работать на "Салюте", есть время для подготовки нового корабля. Он состыкуется со станцией в автоматическом режиме, а затем на нем можно будет возвратиться на Землю.

Этот вариант назвали "экзотическим". И вовсе не потому, что он требовал сложнейших баллистических расчетов, время работало против него с неумолимой жестокостью: с каждым часом "Союз-33" и "Салют-6" расходились на сто километров. А это уже много!

Наступило утро 12 апреля. За полтора часа до назначенного времени, не вытерпев пытки ожидания, Рукавишников вышел на связь:

— С добрым утром, как дела? — начал спокойно, словно ничего не случилось.

— Разбираемся, — ответили из ЦУПа.

— Ясно. Готовы принять данные на посадку.

— Тогда слушайте, — Елисеев стал излагать выбранный вариант. — Обратите внимание на предпусковые операции. Вместо основного двигателя — резервный… Из всех режимов мы не проверили автоматическую стабилизацию при его работе. Концовку обговорим позже.

— Поняли, — отозвался Николай. — Стабилизацию проверим в деле.

"Сатурны" стали готовиться к спуску. Но тут начались нелады с системой управления. Экипаж пытался устранить неисправность, но так и не успел завершить работу, когда подошло время включить двигатель.

В предспусковом сеансе Центр управления предупредил: если двигатель включится, возможны три варианта. Первый: двигатель отработает менее 90 секунд, тогда корабль остается на орбите. В этом случае космонавтам предписывалось не принимать поспешных решений, а ждать еще виток, чтобы вместе с Землей обсудить ситуацию. Второй: двигатель работает более 90 секунд, но менее расчетных 188. Тогда "Союз-33" в зависимости от полученного тормозного импульса в течение нескольких витков войдет в плотные слои атмосферы и совершит посадку. Где? На этот вопрос не было ответа. "Куда принесет!" И, наконец, третий вариант: двигатель расчетное время отработает. Тогда все нормально.

— Во втором варианте, — уточнил Елисеев, — попробуйте дополнительно включить вручную.

— Я уже думал об этом варианте, — успокоил Николай.

И снова хочу продолжить рассказ словами Коли Рукавишникова: "Бросил взгляд на часы и жду. Двигатель включился. Работает. Вот здесь напряжение стало нарастать. "60… 80… 90… 150… 160… 170…", — ведет отсчет секунд Георгий. Потом говорит: "Командир, на 188-й секунде будет выключение". Вот она, эта секунда! Но двигатель не выключается, продолжает работать. Что делать? Если дать ему работать и дальше, то мы очень круто войдем в атмосферу. Это опасно. А тут еще корабль начал терять стабилизацию. Это было кошмаром. К счастью стабилизация через несколько секунд восстановилась сама…"

К счастью! Текли секунды… минуты… Двигатель работал. Выключить его вручную, перевести корабль в режим баллистического спуска? А вдруг он работает не на полную тягу, и тогда они останутся на орбите. В ее плену навсегда! Космический корабль станет космическим гробом. И еще одна мысль мучила Николая: если был прогар камеры, то это грозило взрывом топлива. Он выдержал еще 25 секунд и выдал команду на выключение.

"Гул стих. Что теперь? В корабле тихо, в эфире тоже ни звука. Включаю все средства связи и кричу: "Двигатель проработал 213 секунд. Идем на баллистический спуск". Ответа нет. Повторяю доклад. Тишина. Если мы идем вниз, то перегрузки будут большие, десять единиц. Но это нас не страшило. Перетерпим. Где сядем — тоже неважно: найдут и спасут. Хуже, если импульс был слишком слабым, и тогда мы еще долго будем оставаться на орбите. А кислорода мало…"

Вот так проходил полет. Экипаж снова вышел в эфир. Ответа нет. Рукавишников включил все средства связи и открытым текстом передал: "Всем!.. Всем!.. Всем!.. Я — "Союз-33", я — "Союз-33"… — и далее о сложившейся ситуации. Он надеялся, что морские корабли — под ними была ночная Атлантика — или радиолюбители услышат голос с орбиты, и мир узнает о катастрофе, что произошла в космосе.

"Прошло 20 минут, потом — 25, а никакого признака входа в атмосферу не ощущалось. Была невесомость. Я заметил пылинку, которая висела прямо перед нами. "Смотри, — говорю Георгию, — это наша судьба. Если она пойдет вниз, мы спасены — начнется торможение". Мы не отрывали глаз от пылинки. Минуты кажутся долгими, как год. Но вот пылинка дрогнула и начала оседать…"