— Эмелия, мне очень жаль, я плохо соображала, — дрожащим голосом сказала она. — Пожалуйста, прости меня.

Эмелия медлила. Слишком просто уйти и оставить все как есть. Но Джулия права — они были вне себя от горя, и при подобных обстоятельствах их невозможно винить.

— Я постараюсь, — пообещала она честно. — Главное, чтобы вы простили сами себя.

Джулия изо всех сил пыталась сдержать слезы.

— Я оставила тебе его кольцо, — сказала она. — Подумала, что ты его забыла.

Достав кольцо из кармана, Эмелия вручила его Джулии:

— Оставьте его себе. Мне оно не понадобится.

Когда Эмелия вышла из дома, Сэм помог ей усесться в машину.

— Ты в порядке? — спросил он, и она почувствовала, как по ее щеке бежит слеза.

— Да, я в порядке, — солгала она, стараясь сдержать слезы до тех пор, пока они не отъедут от дома.

Он уселся за руль, завел двигатель, и автомобиль плавно тронулся с места. Эмелия посмотрела в боковое зеркало на удаляющийся из виду дом. Затем сосредоточенно уставилась вперед. Она должна забыть прошлое. Она станет думать о будущем.

— Хочешь кофе?

— Не здесь. Давай сначала уедем отсюда.

Сэм кивнул и сосредоточился на дороге. Когда они выехали за пределы города, Эмелия повернула к нему голову и неуверенно улыбнулась:

— Извини. Закончилась эпоха.

Нежно глядя на нее, он кивнул:

— Я видел, как в дом вошла женщина. Она казалась расстроенной. Это Джулия?

— Да. Я наговорила лишнего, но мы все выяснили. Она попросила у меня прошения.

— И ты простила?

Она едва заметно повела плечами:

— Я сказала, что постараюсь ее простить. Не знаю. Я должна продолжать жить, но для этого мне следует ее простить, верно? Простить то, что простить нельзя.

— Не знаю, — тихо сказал Сэм. — Иногда следует идти вперед вне зависимости от возможностей.

Вернувшись в дом, Сэм отнес вещи Эмелии в ее спальню, не позволяя ей поднимать сумки. Когда она начала их переставлять, он ее остановил:

— Оставь их на время. Я умираю от голода, и мы так и не попили кофе.

— Ты иди, а я не голодна.

— Эмелия…

— Пожалуйста, Сэм! — Ее голос надломился, из глаз полились слезы, которые она сдерживала несколько часов.

— О, дорогая, — пробормотал он и обнял ее, а она уткнулась лицом ему в грудь. Подведя ее к оттоманке, он усадил ее и, не размыкая объятий, стал осторожно укачивать.

Рядом с ним было так приятно и безопасно. Сегодня у Эмелии был ужасный день…

— Прости, — прерывисто прошептала она. — Просто мне действительно трудно. Столько воспоминаний…

— Не сомневаюсь. Тебе не нужно просить прощения, — резко пробормотал он, гладя ее по голове и жалея, что не сможет уменьшить ее душевные страдания.

— Теперь я в порядке. — Эмелия высвободилась из объятий Сэма и смахнула слезы со щек.

Он вручил ей бумажный носовой платок и, нахмурившись, смотрел, как она вытирает им лицо.

— Что за идиотка! — проворчала она, смущаясь под его взглядом.

— Ты не идиотка, — буркнул он, присел перед ней на корточки и взял ее за руки. — Ты смелая и замечательная женщина, и я ужасно горжусь тем, как ты себя сегодня вела. Ты была доброй и благородной, а это нелегко.

Она почувствовала, как на глаза снова наворачиваются слезы, и то ли засмеялась, то ли всхлипнула.

— Ты можешь на минуту перестать быть со мной таким милым? — запротестовала она.

Улыбнувшись, он поднялся.

— Конечно. Я умираю от голода. Прекращаем хныкать и отправляемся на поиски еды. Поблизости есть небольшое кафе. Там подается лучший морковный пирог в мире.

— Одни бесполезные калории.

— Глупости. Это же морковь, — сказал он.

— О, ну тогда правильно. Чего мы ждем? — произнесла она и, даже не потрудившись взглянуть в зеркало на свое заплаканное лицо, направилась к лестнице.

— Так ты подумываешь о коттедже?

Отправив в рот очередную порцию сливок, Эмелия покачала головой:

— Нет. Это как-то слишком легко.

— Может, и не надо усложнять? Знаешь, ради ребенка…

Она встретила его взгляд, и он увидел беспокойство в ее покрасневших глазах.

— Жизнь — сложная штука, Сэм. Даже если на первый взгляд кажется приятной и легкой.

Она права. Простое порой оказывается сложным, правда — ложью, любовь — обманом.