«Те из мельниц, что мне удалось здесь увидеть, далеко отстают от наших», — писал Ламмот из Европы. Но, несмотря на такую самоуверенность, он самым внимательным образом изучал все, что видел во время своего большого порохового турне. В почтенном аббатстве Уолтем в Англии он ознакомился с новейшей паровой машиной, которая приводила в движение мельничные жернова. На образцовой мельнице в Шпандау, к западу от Берлина, ему с гордостью показали ковровые покрытия во всех помещениях — несчастных случаев не бывало на фабрике больше двадцати лет. Посетив французские предприятия, где его дед когда-то учился у самого Лавуазье, он увидел, что там по-прежнему в ходу мельницы-толчеи. Зато французы, как ему стало известно, экспериментировали с азотной кислотой и поташом, пытаясь получить синтетическую селитру.

Вернувшись домой, Ламмот убедился, что его новая взрывчатка пользуется большим успехом. Одним из самых перспективных рынков пороха были угольные шахты восточной Пенсильвании. Дюпоны продавали здесь свою продукцию через агентов в шахтерских городках Мауч-Чанке, Скрэнтоне или Питстоне. Сначала порох возили в фургонах и на баржах по каналам, затем пришло время железных дорог. Но транспортные расходы, задержки и риск порчи товара в пути ставили компанию в невыгодное положение по сравнению с конкурентами — местными мельницами.

В 1859 году Генри Дюпон при посредничестве Ламмота купил маленькую обанкротившуюся мельницу на ручье Вапваллопен-крик, в двадцати милях южнее Уилкс-Барра. В сделке на первый взгляд не было ничего необычного, однако для Дюпонов это было беспрецедентное решение: ведь до сих пор, в течение более чем полувека они делали порох исключительно на фабрике на Брендивайн-крик. Производство постоянно контролировал один из членов семьи, что и позволило продукции Дюпонов завоевать репутацию неизменно высококачественной. Наступившая экспансия обозначила поворотный момент не только для их семейного бизнеса, но и для пороховой индустрии в целом. Аппетит Дюпонов в деле поглощения конкурирующих компаний окажется ненасытным. В течение следующего полувека фирма замахнется ни много ни мало как на то, чтобы стать монополистом на пороховом рынке всей Америки.

Американская Гражданская война оставила после себя огромные запасы пороха и явный переизбыток пороховых фабрик. В годы войны предприниматели строили все новые мельницы и расширяли уже существующие производства, стремясь и насытить прожорливые пушки, и удовлетворить потребности частных лиц. Но едва только наступил мир, нужда правительства в порохе моментально иссякла. На рынке сразу стало тесно, конкуренция чрезвычайно обострилась. Маленькие мельницы, многие из которых только недавно отказались от старинных методов ремесленного производства, отчаянно сражались за локальные рынки сбыта в шахтерских районах. На западе Соединенных Штатов несколько владельцев шахт, когда война отрезала их от поставщиков пороха, вложили сто тысяч долларов в создание Калифорнийской пороховой компании. Калифорнийцы не давали компаниям с Восточного побережья страны снова утвердиться на Западе.

В отрасли царил такой хаос, что заработать на производстве пороха в первые годы после войны было почти невозможно. Крупные фирмы пришли к заключению, что единственное спасение — регулирование рынка: необходимо ввести фиксированные цены и контролировать конкуренцию. Монополии в конце XIX века возникали повсюду: Рокфеллер пытался подмять под себя нефтяной рынок, Карнеги монополизировал стальной, Свифт был королем говядины. Но даже на этом фоне консолидация пороховой промышленности поражала своей безжалостностью.

Когда война кончилась, Генри Дюпону было уже за пятьдесят. Он повелевал растущей фамильной империей осторожно и не упуская из виду ни одной мелочи. Его бережливость была общеизвестна: гуляя в парке, он подбирал ивовые веточки и приказывал бросать их в печь, в которой выжигался древесный уголь. Он не признавал электричества и пишущей машинки и писал письма исключительно пером и при свете свечи. Но при этом всегда оставался трезвым бизнесменом, сделавшим семейное предприятие надежным и прибыльным.

Чарльз Белин, родственник Дюпонов, управлявший их аванпостом в Вапваллопен-крик, в 1870 году писал в одном из писем: «Финансовые дела сродни военным операциям: более сильный одерживает верх, мелкая рыбешка должна уступить дорогу — или пусть катится ко всем чертям». Ламмот придерживался того же подхода. Его обычной резолюцией по этому вопросу было: «Предложите войну». Первой жертвой такой войны стал угольный район Шайлкилл недалеко от городка Потстауна, штат Пенсильвания. Взрывая породу, шахтеры добывали там семь миллионов тонн антрацита в год. Это был выгодный рынок, и многие фирмы — и крупные, и мелкие — боролись за него.

Сначала Ламмот захватил плацдарм: тайно купил мельницу некоего Генри Велди, сохранив бывшего хозяина в качестве подставного лица. Затем он встретился с Альбертом Рэндом, президентом «Лафлин энд Рэнд» — второго после Дюпонов производителя пороха в стране. Две компании заключили соглашение о разделе сфер влияния на шахтах Шайлкилла. С «мелкой рыбешкой» они будут обращаться как настоящие головорезы.

Прежде всего владельцам небольших мельниц предложили продать свой бизнес «Большой двойке» или объединиться с ней в картель. Согласились немногие. Тогда Дюпон резко снизил цены на свою продукцию, надеясь вытеснить «вражеские мельницы» из бизнеса — «заставить мелкий люд зачахнуть», как выразился Велди. Это заняло больше времени, чем надеялся Ламмот. Владельцы шахт, увидев, какой оборот принимают дела, продолжали покупать порох у местных производителей, пусть даже и по более высоким ценам — лишь бы противостоять монополии.