Впрочем, следовало учитывать, что противник мог нарочно подослать «дезертира» с ложной информацией.

О последней стадии полевой разведки — включении в проволочную связь противника, подслушивании и определении местонахождения его радиостанций, воздушных и наземных, — можно было бы поведать удивительные вещи.

Но время ещё не пришло. Я могу рассказать лишь об организации подслушивания, о которой уже немного говорил.

Офицеры разведки подползали к позициям противника и подслушивали, что немцы говорят в своих окопах; в штабе были убеждены: солдаты на фронте только и делают, что обсуждают высокие вопросы стратегии, попивая чай из кружек. Офицер разведки тщетно ждал, когда Фриц начнёт разъяснять своему другу Гансу предстоящую атаку со всеми её тактическими и стратегическими тонкостями. В действительности же удавалось услышать голос немецкого унтер-офицера, распекающего свою рабочую группу; или сентиментальный разговор двух немцев о жёнах и детях.

И всё это должен был записывать офицер разведки, чтоб переслать тыловым «умникам».

В 1916 году такому смехотворному патрулированию был положен конец введением подслушивающего аппарата, известного в германской армии, как «Мориц», а в британской армии, как «Оно».

Аппарат состоял из небольшого ящика, помещавшегося в землянке, неподалёку от передовой; от ящика шли провода в «ничью землю». Над ящиком в землянке сидела пара переводчиков с телефонными наушниками. Они просиживали здесь целые дни с карандашом в руке. Бессвязные обрывки разговоров, отрывистая команда офицера-пруссака заносились на специальные бланки. Можно было расслышать даже разговоры немцев по телефону.

В 1916 году на Сомме немцам благодаря «Морицу» удалось определить 70 процентов частей союзных войск. Мы готовились к большому июльскому наступлению, почти ежедневно подбрасывали на фронт свежие силы и думали, что эта переброска совершалась втайне. Каково же было наше огорчение, когда мы перехватили сводку немецкой разведки, в которой был список всех новых британских батальонов. Немцы систематически опознавали новые поступления с помощью «Морица». Они достигли такого совершенства, что могли сейчас же, по акценту, определить, какие прибыли войска — шотландские или английские, уэльские или ирландские, канадские или австралийские.

В конце концов, солдат строго-настрого предупредили: нельзя обсуждать друг с другом стратегические проблемы. Противнику уже не удавалось услышать ничего интересного, и от подслушивающего аппарата пришлось отказаться, им продолжали пользоваться для полицейского надзора за своими же солдатами.

Мы часто морочили немцев, заводя разговоры в расчёте на то, что они услышат. Так, например, выделили солдат из канадского корпуса в Амьене и перебросили эту группу на Ипр. Канадцев разместили на передовой поближе к «Морицу», местонахождение которого было известно.

Согласно инструкции, они заговорили о предстоящей атаке на Ипре, которую мы якобы собирались предпринять. Один из них воскликнул: «Черт возьми, мало мы, канадцы, поработали на юге, что ли? Везти нас сюда для атаки на Ипре. Пора, наконец, и имперским войскам поработать!»

Этот разговор, как мы потом узнали, возымел действие на германский генеральный штаб, который решил, что на Ипр переброшен весь канадский корпус.

Через пару дней, 8 августа, когда сэр Артур Кэрри прорвал Амьенский фронт под Вийэр-Бретонне, немцы поняли, что их обманули.

Финальному прорыву фельдмаршала лорда Алленби в Палестине, в сентябре 1918 года, немало помогла прекрасная работа разведки, которой удалось обмануть противника относительно плана наших операций.

В начале сентября штаб был официально перенесён в Иерусалим и торжественно занял отель «Фаст». Офицеры постоянно входили и выходили из этого здания, то и дело подъезжали автомобили, а на дверях висели надписи: «Оперативное», «Разведка генерального штаба», «Генерал-квартирмейстер» и т. д.

Главнокомандующий правильно рассчитал, что вести о таком необычайном оживлении дойдут до турецко-германского командования, находящегося за Иорданом. Действительно, шпионы сообщили противнику, что британский штаб расположился в Иерусалиме, который находился позади правого фланга нашего фронта.

Примерно в это же время наш штаб распространил слух, что 19 сентября состоится большая выставка лошадей в небольшом городке, расположенном позади Яффского сектора, на берегу моря, т. е. позади левого фланга нашего фронта.

Расчёт был на то, что эта информация также будет передана неприятелю. Таким образом, противник усвоил два весьма красноречивых факта: британский штаб расположился непосредственно за правым британским флангом, что показывает намерение атаковать в этом районе, а большая выставка, которую англичане устраивали в маленьком городе, ясно свидетельствовала, что левый фланг будет «мёртвой зоной».

19 сентября все население Яффы — мужчины, женщины и дети — потянулось длинной процессией смотреть выставку лошадей.