Один из охранников подъехал к управляющему и осторожно тронул за рукав. Управляющий раздраженно поднял на него взгляд, но раздражение мигом сменилось испугом, когда он посмотрел в ту сторону, куда плетью указывал солдат. Следы. Совсем свежие, их еще не успело занести снегом. Скорее всего, караван из семи повозок все-таки двигался быстрее, чем рассчитывали те, кто прятался в кустах. Управляющий пригляделся, пытаясь хоть что-то рассмотреть в лесу, но тщетно — эти твари хорошо умели маскироваться, даже зимой. Хотя, казалось бы, как можно спрятаться среди голых деревьев?

Управляющий подъехал к телеге Илирии.

— Госпожа, — прошептал он, — забирайте дочь и бегите.

— Что?

— Тихо. Берите дочь и бегите. Мы постараемся задержать татей, но… сами понимаете.

Взор женщины посуровел. Она отрывисто кивнула и подозвала дочь. Та растерянно оторвалась от своих дел и послушно подползла к матери.

— Разбойники здесь надолго не задержатся и уйдут, потому отсидитесь денек в лесу и возвращайтесь на дорогу. Этого, — управляющий кинул кошелек, — вам хватит, чтобы добраться до дома. Возьмите теплые вещи и еду.

Управляющий подозвал одного из охранников и отдал ему короткое распоряжение. Тот кивнул и поравнялся с телегой, на которой ехала Илирия с дочерью. Оставшиеся всадники встали так, чтобы скрыть их от разбойников. Воспользовавшись этим, Илирия подхватила дочь на руки и бросилась в лес, охранник следом.

Караван медленно подъезжал к засаде…

Охрон со злостью пнул валявшегося на земле охранника небольшого каравана и полоснул мечом, хотя этого уже и не требовалось. Все пошло не так: слишком поздно заметили караван и не успели замести следы, а охрана оказалась слишком глазастой; эти охранники неожиданно дали сильный отпор, и его люди понесли потери. Особенно защищался один мужик с топором, успел троих зарубить прежде, чем его достали. И тут выяснилось, что в караване ничего ценного нет. Еда, какие-то вещи, немного никчемного товара. Охрон изрубил все тюки в хлам, но ценнее вещи от этого не стали. Главарь повернулся к одному из своих людей:

— Говоришь, тут еще женщина была?

— Вроде бы с ребенком.

— Значит, эти, — он еще раз пнул охранника, — прикрывали их отход. Скорее всего, жена и дочь купчишки. Если удастся их догнать, можно будет неплохо потрясти купца.

— Но…

— Вперед, я сказал, пока следы снегом не замело!!! — Теперь пинок достался разбойнику.

Все-таки в этот день Охрону действительно не везло — ну кто мог подумать, что один из охранников каравана отправился сопровождать госпожу? Поняв, что их преследуют, он затаился, а когда разбойники прошли мимо, напал. Погибли еще двое из шайки, а Охрона ранили в руку. Преследовать беглецов без атамана никто не стал.

Илирия, отчаянно таща за собой перепуганную дочь, пробиралась по снегу. Когда солдат остался прикрывать их бегство, ей стало еще страшнее. А потом она поняла, что совершенно не представляет, в какой стороне осталась дорога. Попыталась вернуться по собственным следам, но снег пошел гуще и их быстро замело. Илирия в отчаянии прислонилась к стволу. Рядом в голос ревела Аливия.

— Аливия, доченька, надо идти, — с трудом сдерживая слезы и стараясь казаться бодрой, сказала Илирия.

— Я не могу, — захныкала девочка. — Я устала, мама!

— Я знаю. Я тоже устала, мое золотце, но надо идти. Надо идти…

Девочка, пошатываясь, двинулась за матерью, однако вскоре села в снег, и больше никакие уговоры не смогли заставить ее подняться. Начало темнеть. Илирия с отчаянием огляделась и отнесла девочку к большому дубу.

— Я есть хочу, мама, — захныкала та, пытаясь прижаться к матери, чтобы согреться.

Илирия начала было собирать ветки и только тут сообразила, что ей нечем разжечь огонь. От отчаяния хотелось выть, и сдержалась она только из-за дочери.

«Надо было хоть немного вещей забрать с телеги, — мысленно корила она себя. — Ну что стоило захватить трут и огниво? Что стоило послушать управляющего и положить немного еды? Нет, решила, что некогда, что спешить надо… только золото захватила… Золото! Кому оно тут нужно? Разве с его помощью можно развести костер? Можно накормить ребенка? Оно спасет от зверей? Зверей?!»

Подумав о зверях, Илирия схватила дочку и стала подсаживать ее на дуб. К счастью, до развилки было невысоко и вскоре они обе устроились на дереве. Убедившись, что Аливия не упадет, Илирия порылась в сумке и нашла кусок хлеба. Девочка перестала хныкать и принялась жадно есть.

Прижав к себе дочку и укутав своей шубой, Илирия с тоской смотрела на небо, затянутое тучами, из которых не переставая шел снег.

К утру Илирия с трудом могла пошевелиться. Всю ночь она не сомкнула глаз, вслушиваясь в лесные звуки и каждый раз вздрагивая, когда издалека доносился волчий вой. Попытавшись слезть, она не удержалась и упала, подвернув ногу и едва не закричав… не от боли, а от понимания, что им отсюда не выбраться никогда.

Собрав последние силы, она все-таки смогла подняться, держась за ствол, и снять из развилки девочку. Та что-то прошептала, но глаз не открыла. Илирия коснулась лба дочери и с испугом отдернула руку — он был огненным. Беготня днем, когда они обе взмокли, а потом ночь на дереве в зимнем лесу бесследно не прошли. Если уж она чувствовала себя разбитой и больной, то каково девочке?