— Почему?

— Почему? — переспросил Джесс.

— Джесс, почему ты решил так поступить? Объясни мне. Может, тебе стало скучно? Или тебя интересовал только секс? Или ты вдруг понял, что не можешь больше находиться рядом с женщиной, которая не умеет толком вскипятить воду? Что? — голос Чарли задрожал.

— Чарли…

— Объясни мне, Джесс. Объясни мне все четко и ясно, чтобы я все поняла. Я ведь думала, что между нами происходит что-то необыкновенное. Значит, я ошибалась? Скажи мне, я ошибалась?

Чарли видела, в каком волнении находится и сам Джесс.

— Чарли, не надо, — глухо проговорил Джесс.

— Надо. Я хочу знать и, имей в виду, я тебя так просто не отпущу. Повисну на шее, и ты будешь тащить меня по лестнице к машине. Тебе придется отдирать меня от себя. Джесс, я люблю тебя!

— Нет!

Джесс резко поднялся с места, высвободившись из ее объятий, и подошел к балконному окну.

— Чарли, не надо. Я не хочу это слышать. Потому что через неделю ты будешь сожалеть о своих словах.

Чарли стало не по себе от горьких слов Джесса, но она заставила себя продолжить:

— Ты ошибаешься, Джесс. И через неделю, и через годы, и через много лет я буду любить тебя.

Джесс только отрицательно покачал головой, но вслух ничего ей не сказал. Похоже было, что он сдался, и это напугало Чарли больше всего, заставило говорить слова, может быть, не самые мудрые и подходящие для данного случая. Но она всю жизнь сдерживала себя от проявления эмоций, а сейчас наступил момент, когда на карту была поставлена ее судьба.

— Джесс МакМастерс, я люблю тебя и собираюсь говорить об этом всю жизнь.

Джесс опять покачал головой, и Чарли едва не закричала от бессильной ярости.

— Нет, детка, ничего не выйдет. Это невозможно.

— Почему? Я тебя теперь хорошо знаю. Знаю, что ты брюзжишь по утрам. Водишь машину, как сумасшедший, и ругаешься, как сапожник. Кофе ты любишь черный, а любовь — страстную. Что еще?

Джесс негромко рассмеялся. Рот его искривился в ироничной усмешке.

— Считаешь себя умницей, не так ли?

Чарли пристально посмотрела на него. Глаза ее сверкали также ярко, как бриллианты в ушах.

— Нет, я не считаю себя умницей. Я боюсь. Боюсь потерять самое лучшее, что у меня было в жизни.

— Это я-то? — в голосе Джесса послышались самоуничижительные нотки. — Нет, девочка, ошибаешься. Зачем тебе нужен неудавшийся писатель с больным желудком и ни во что не верящим сердцем? Чарли, мне нечего тебе дать. Я вымотан донельзя. Да, я мог притворяться некоторое время и даже начал верить, что…

Он оборвал себя на полуслове и едва заметно улыбнулся.

— Я слишком стар для сказок, а ты слишком чиста для правды. Я только испорчу тебе жизнь.

— Джесс, ты несешь чушь и сам это прекрасно понимаешь. Я далеко не так наивна, какой ты меня хочешь представить. Кроме того, ты сам мне показал, какой я должна быть.

— Малышка, я не гожусь для тебя. Я могу треснуть в любой момент, как яичная скорлупа. И я не могу начинать все сначала. Не могу и не буду.

Чарли протянула к нему руку, но тут же выругалась и нетерпеливо начала стаскивать повязки с рук. Джесс нахмурился.

— Эй, в чем дело? Кто тебе разрешил?

— Замолчи, Джесс, и не указывай мне, что можно, а что нельзя.

Она сбросила повязки на пол и пошевелила пальцами. Было немного больно, но в целом руки были в порядке.

— Как давно я хотела это сделать.

Джесс дернулся, когда Чарли провела пальцами по его подбородку, и замер, когда она начала гладить его лицо.

— Не отталкивай меня. Я не причиню тебе боль и не подведу тебя.

Джесс вздохнул и посмотрел на потолок.

— Чарли, дело не в тебе, а во мне. Я прожил жизнь, занимаясь не тем, чего ждали от меня люди, любившие меня. И я не хочу, чтобы ты разочаровалась во мне.

— Но мне ничего не нужно от тебя. Мне нужен ты сам.

— Нет, Чарли, тебе многое нужно. Ты хочешь, чтобы я был отличным парнем, просто святым. Я не справлюсь с подобной ношей. Малышка, я не нужен тебе. У тебя будет все. Все, чего ты захочешь. Я знаю. Я помог тебе встать на ноги и больше не буду околачиваться поблизости. Ты сама справишься.

Чарли легонько потянула Джесса за волосы, стараясь приблизить к себе его голову. Джесс подчинился, но не поднял на нее глаз, а принялся внимательно разглядывать пол.