Сигов Анатолий Петрович
Шрифт:
— Не беспокойтесь, товарищ генерал. Всё сделаем по-человечески. — Совсем не по-уставному вдруг ответил сержант.
Свирский сфокусировал взгляд на говорившем. Человеку с сержантскими погонами было глубоко за пятьдесят. Это был резерв начмеда.
И добавил, как будто прочитав его мысли:
— Вы можете переместиться в салон. Я думаю, что вам там будет лучше.
Но переместиться в салон генерал не успел. Грянул оглушительный взрыв и в округе посыпались стёкла. Перепуганные люди бросились по подъездам. Из-за домов поднялся столб дыма.
Он знал, что произошло. Началась война.
Глава 5
Генерал шагнул внутрь через выбитую входную дверь штаба. К нему по битому стеклу бросился капитан, на ходу начав доклад: «Дежурный…». Вид у него был испуганный.
— Отставить! — на ходу бросил Свирский.
Тут он заметил группку офицеров, которые вытянулись, увидев его. Все были перепуганы.
«Вояки, мать их! Одного взрыва испугались. Стоят. Обмениваются впечатлениями».
Генерал вспомнил о чужих, болтающихся на нём брюках.
«И я перед ними, как чучело».
И бросил на ходу дежурному:
— Чтобы через три минуты все были на своих местах!
Свирский бросился вверх по лестнице, прыгая через две ступеньки. Лифты много лет назад сломались и с тех пор не работали. Как назло по пути попадались офицеры, которые, увидев его, жались по стенам. Когда он достиг третьего этажа, внутри всё кипело.
«Не офицеры, а бабы какие-то».
Потемнело в глазах.
«Только бы сейчас не укрыло!»
Но обошлось. Он достиг двери кабинета и никак не мог вставить ключ в замок.
Наконец, очутившись внутри, он вздохнул с облегчением. Это была его территория, и здесь никто не мог его видеть в идиотском облачении. Коммуникатор мигал и гудел, но генерал не обращал на него внимания. Он распахнул шкаф и вынул большой пакет. Там было то, к чему он привык за многие годы, без чего чувствовал себя так некомфортно на войне.
Свирский закрыл на ключ дверь и скинул с себя одежду, как шкуру из прошлой жизни и зашвырнул её в угол кабинета. Начиналась новая жизнь. И она требовала полевой военной формы. Камуфляжа.
Он ответил по коммуникатору командующему округом, который никак не мог с ним связаться. С экрана на него глядело сухощавое лицо типичного «кабинетного» генерала в золотистых очках.
Спросив для приличия, не пострадал ли он, командующий, без обиняков, приступил к делу:
— Я понимаю ваше состояние после того, что произошло, но ваше объявление тревоги считаю преждевременным.
Свирский про себя называл командующего «бухгалтером» за умение оперировать в разговоре тоннами и кубометрами. Поэтому первое, что он сделал после взрыва, это — связался с Ворониным. Полковник долго не отвечал, но, в конце концов, Свирский услышал хриплое представление, на которое ответил лишь:
— Жив?
Он почувствовал облегчение, что подчинённый почти не пострадал. Отделался лёгкой контузией. Генерал не представлял, кем бы он мог заменить Воронина. Тот был человеком на своём месте. Узнав, что штаб хоть и пострадал, но может функционировать, Свирский приказал объявить боевую тревогу во всех частях укрепрайона, что было тут же продублировано в штаб округа в Севастополе. Теперь приходилось давать объяснения.
— Мы не можем беспричинно провоцировать румынскую сторону.
Командующий всё ещё считал правый берег Дуная румынской стороной, а не турецкой и арабской.
«Россия за свою историю проспала столько войн! И он хочет, чтобы мы проспали очередную».
Генерал думал об этом, спускаясь по лестнице в центр управления и держа коммуникатор перед собой. Он шёл уверенной поступью туда, где сейчас был нужен. Он был одет для войны. Он был готов к войне. Командующий продолжал что-то говорить с экрана, а ему было всё равно, что о его решении думают другие люди. Он направлялся воевать.
— У меня есть важные сообщения, и я доложу вам позднее.
Свирский отключил связь, открывая дверь центра управления.
«Пусть думает, что хочет!»
А в том, что эти сообщения будут, он был уверен.
— У нас нет связи с Измаилом, — первое, что он услышал внутри от оперативного дежурного.
Центр не пострадал, так как находился в подвале и не имел окон. Взрыв произошёл метрах в двадцати-тридцати, и на его месте осталась огромная воронка. От машины, которая пыталась прорваться, не осталось ничего. В штабе были выбиты все окна, а в соседних домах даже обвалились несколько балконов. Были убитые и раненые, и потери подсчитывались.