Маркиз внезапно схватил ее за руку.

— Вы допустили ошибку, прогуливаясь под омелой, мисс Уэстон. Теперь вы поплатитесь.

Он привлек ее к себе.

— Вот, значит, почему служанки бегут от вас, милорд? Вы думаете, что можете силой заставить женщин принимать ваши ухаживания?

В его темных глазах появился порочный блеск.

— Ни одна женщина не способна отвергнуть мои ухаживания, моя дорогая мисс Уэстон.

— Такое высокомерие выглядит весьма отталкивающим…

Поцелуй маркиза заставил ее замолчать. О, что это был за поцелуй!

Колени Оливии ослабели, и она прижалась к Джексону, чтобы не упасть. Ее сердце гулко билось, и он, должно быть, слышал его стук. О, почему она не оказывает ему сопротивления?

Он засмеялся, касаясь губами ее губ и чувствуя, что она сдается.

Она поддалась его магии, забыв, что является гувернанткой. Она явилась сюда из-за него. Это правда. Что она ни лгала бы себе, находясь в его объятиях, в душе она сознавала, что именно привело ее сюда. Она пришла, чтобы…

— Очнись, Ливви. — Тетя Кейт сжала ее руку. — Уже за полночь, и нам пора переодеться в зимнюю одежду. Служба в церкви, вероятно, начнется часа в три, а может быть, и позже, — пояснила она, когда они поднимались по лестнице, — но при такой погоде нам потребуется не менее часа, чтобы добраться до города. Кроме того, необходимо соответствующим образом одеть детей, взять наши вещи и дать распоряжение приготовить карету. Нам повезет, если мы сможем выехать в половине второго.

Когда они наконец отправились в путь, Оливия, взглянув на часы в карете, убедилась, что тетя была права. Уже около двух! Тетя почти всегда бывала права. Это характерная особенность всех женщин ее семьи.

25 декабря 1798 года

Рождество

Церковь Святой Марии находилась в городке Хаверфордуэст в десяти милях от замка Арлисс. На самом деле там располагались три церковных прихода, но мачеха Джейсона сообщила остальным присутствующим в карете, что представители рода Траернов были связаны с церковью Святой Марии на протяжении трех веков и изменять традиции недопустимо.

Джейсону не требовалось это напоминание. Он перекрестился перед входом в церковь1 Святой Марии, и Эдвард последовал его примеру. Это была та самая церковь эпохи Тюдоров, где Джейсон произносил клятвы при вступлении в брак с Лорой. Черт бы побрал Кэтрин за то, что она настояла вернуться сюда.

Мисс Уэстон откинула шторки окошка кареты и выглянула наружу. Джейсон стоял на некотором расстоянии от церкви, которая, казалось, светилась в темноте подобно маяку, приглашая замерзших, усталых паломников внутрь.

Однако в эту ночь Джейсон едва ли найдет утешение там. Нахлынули воспоминания, а с ними вернулись гнев и сожаление. Эти два чувства настолько соединились в нем, что он не знал, как разделить их.

Джейсон старался, чтобы никто не заметил отражения на его лице этих эмоций. Похоже, Кэтрин все-таки заметила, но он не хотел, чтобы опять начались ненужные разговоры, и главное — он не хотел своими переживаниями испортить праздник для Эдварда.

Радостное настроение и очарование Рождества, возможно, покинули его, однако Джейсон помнил те времена, когда он верил, что на Рождество все возможно. Так было, пока он не узнал, что не все молитвы находят отклик и есть слишком тяжкие грехи, которые не прощаются.

Он знал, что найдутся те, кто скажет, что он потерял смысл жизни, и, возможно, они будут правы. Это те самые люди, которые старались утешить его разумными доводами, говоря, что любое событие в жизни предначертано судьбой. Но они не смогли убедить его.

Несмотря на свое неверие, Джейсон колебался на пути к церкви, ожидая, что сейчас его поразит удар молнии. Однако этого не случилось. Он подвергся наказанию другого рода на коротком пути от кареты к церкви; ледяной ветер хлестал его по лицу тысячью маленьких иголок, отчего в глазах ощущалась резь, и они слезились. Он плотнее прижал Эдварда к своему бедру, стараясь защитить его от непогоды.

Эдвард отстранил руку отца и проворно двинулся по лестнице крыльца вслед за Шарлоттой. Чарлз сопровождал дам, поднимающихся по скользким ступенькам, и Джейсон поспешил помочь ему. Он предложил свою руку ближайшей к нему леди, которой оказалась мисс Уэстон. Джейсон увидел ее лицо, когда они уже вошли в церковь.

Помимо местных жителей сюда прибыли люди из отдаленных усадеб, и церковь была заполнена до отказа. Как принято, каждый прихожанин принес свечу, чтобы дополнительно осветить помещение, хотя в люстрах, на подставках и на всех возможных поверхностях горело множество свечей. Все это, несомненно, олицетворяло мировое светило.

Мисс Уэстон раскрыла рот от изумления и сжала руку Джейсона. Он улыбнулся ей:

— Это потрясающее зрелище, не правда ли?

— О! — воскликнула она, глаза ее блестели, и лицо покрылось румянцем.

Наблюдая за ней, Джейсон забыл о своих воспоминаниях, о своем гневе. Ее восторг передался ему, и он улыбнулся ей.

— Очаровательно! — прошептала она. — Ничего прекраснее я не видела в своей жизни.

Какое-то незнакомое чувство возникло в груди Джейсона у самого сердца, и на этот раз он не мог не согласиться с ней.