– Итак, вы совершили ошибку, сержант, – проговорил дед Артур тихим и монотонным голосом – самой жуткой из имевшихся в его ассортимент интонаций. – Ваше поведение равносильно признанию вины. Мой коллега Кэлверт сошел на берег со связанным пленником, но веревки хватило бы, чтобы повесить вас обоих. И вы, сержант, вцепились в эту веревку обеими руками. Это получилось ловко, Макдональд, но не с вашей стороны. Вам не стоило сразу бежать докладывать обо всем вашим друзьям.

– Какие они мне друзья… – с горечью произнес Макдональд.

– Я расскажу вам о мистере Кэлверте – до сих пор вы знали его под псевдонимом Петерсен – столько, сколько сочту нужным. Если хотя бы слово из сказанного мною станет известно кому-то, кроме нас троих, вы потеряете работу, а одновременно и пенсию, и надежду снова поступить на службу, во всяком случае в Великобритании… Естественно, после того как отсидите строк за разглашение государственной тайны. И я лично буду редактировать обвинительный акт. – Он на секунду прервался, чтобы увенчать этот шедевр красноречия почти ласковым: «Вы хорошо меня поняли, сержант?»

– Да, я понял, – ответил Макдональд усталым голосом.

Дед Артур кое-что рассказал ему, хотя не столько поделился информацией, сколько напустил еще больше тумана, при этом не забывая завинчивать гайки на решетках в будущей камере бывшего полицейского.

Закончил он необычайно эффектно: сменив гнев на милость, выразил уверенность в лояльности сержанта и его готовности сотрудничать с нами.

– Господин Кэлверт переоценивает мою роль в этом деле, – попытался Макдональд приподнять свое втоптанное в грязь достоинство.

– Черт подери! – не выдержал я. – Вы знали, что таможенники были липовые. Вы знали, что у них не было фотокопировального аппарата. Вы знали, что их единственная цель – найти и уничтожить наш или, вернее, наши передатчики. Вы знали также, что эти так называемые таможенники не высадились на берегу, а спокойно перебрались на «Шангри-Ла». И откуда, скажите на милость, вы знали, что телефонный кабель именно перерезан, а не оборван ветром или не перекушен взбесившейся от слушания последних известий акулой? Почему вы сказали мне на следующий день, что кабель восстановят нескоро? Можно ведь было попросить таможенников, и они сообщили бы в аварийную службу в Глазго. Почему? Может быть, вы знали, что эти ваши таможенники не собираются в Глазго? И точно так же вы знали, что ваши сыновья живы, иначе закрыли бы их счета в банке.

– Об этом я не подумал, – медленно ответил Макдональд. – Не знаю, как вам это удалось, но вы перечислили все мои прегрешения. Это – все, адмирал. Больше я ни в чем не повинен. Они сказали, что убьют моих детей…

– Если вы искренне решили помочь нам, я постараюсь, чтобы вы сохранили свое место хотя бы до тех пор, пока младший из ваших сыновей не дослужится до сержантского звания, – щедро пообещал дед Артур. – Так кто же эти таинственные «они»?

– Я знаю только нескольких, – ответил Макдональд. – Это капитан Стикс и двое таможенников, Дюран и Томмас. Настоящее имя Дюрана – Квист. Других имен я не знаю. Да и лиц почти не знаю: обычно мы встречаемся с ними после наступления темноты. Чаще они приходят ко мне, а два раза я сам ездил на «Шангри-Ла», чтобы повидаться со Стиксом.

– А сэр Антони Ставракис?

– Этого-то я как раз и не понимаю. Он ведь очень хороший человек… Великолепный человек! Во всяком случае до недавнего времени я был в этом уверен. Я не знаю… Каждый человек может попасть в плохую компанию…

– Действительно. Но оставим в покое сэра Антони. Какая роль во всем этом была поручена вам?

– Уже несколько месяцев здесь происходят странные вещи. Пропадают корабли. И люди тоже. Рыбакам кто-то несколько раз резал сети. Портились моторы яхт.

– Но вы же понимали, – вмешался я, – что таким образом капитан Стикс хотел помешать определенным кораблям оказаться в определенное время в определенном месте?

– Да все я понимал… – с горечью вздохнул Макдональд.

– Вам посоветовали проводить расследования по этим таинственным случаям так, чтобы они не приносили никаких результатов, – отечески ласково сделал вывод дед Артур. – Да вы оказались просто находкой для них, сержант. Человек в вашем возрасте, с вашей репутацией, с вашим мировоззрением, короче говоря, человек вне всяких подозрений… Но скажите мне, что они замышляют?

– Клянусь честью… – произнеся это слово, сержант осекся, значит, честь его действительно еще не потеряна, – не знаю, адмирал.

– Действительно не знаете?

– Нет.

– А почему вы уверены, что ваши сыновья живы?

– Я их видел три недели назад на борту «Шангри-Ла». Они чувствовали себя хорошо.

– Неужели вы настолько наивны, что верите в их счастливое возвращение, когда бандиты закончат свои грязные дела? Ведь они стали опасными свидетелями, они могут опознать преступников и дать показания против них.

– Стикс обещал мне, что с ними не случится ничего плохого. Он сказал, что только дураки применяют насилие там, где можно обойтись другими средствами.