За день до свадьбы приехали ее сестра Уин и зять Меррипен.

К облегчению Поппи, Уин предпочла занять нейтральную позицию в спорах в отношении ее брака. Уин с Поппи сидели в богато обставленном номере отеля, обстоятельно обсуждая этот вопрос. И так же, как и в дни их детства, Уин выступала в роли миротворца.

Свет от окаймленной бахромой лампы скользил по светлым сверкающим волосам Уин.

– Если он нравится тебе, Поппи, – нежно сказала Уин, – если ты уважаешь его, то тогда, уверена, что и я буду относиться к нему также.

– Жаль, что Амелия думает иначе. И мисс Маркс тоже, по правде говоря. Они обе столь... упрямы... что мне очень трудно что-либо обсуждать с кем-либо из них.

Уин улыбнулась.

– Не забывай, что в течение очень долгого времени Амелия заботилась обо всех нас. И для нее нелегко отказаться от роли нашей защитницы. Но она это сделает. Помнишь, когда мы с Лео уезжали во Францию, насколько тяжело было для нее отпустить нас? Как она беспокоилась?

– Думаю, что она больше беспокоилась за Францию.

– Ну, Франция выдержала Хатауэев, – улыбаясь, сказала Уин. – И ты выдержишь, став завтра женою Гарри Ратледжа. Только... могу ли я заметить...

– Конечно. Все остальные-то уже высказались.

– Лондонский сезон похож на одну из тех мелодрам в Друри Лэйн, где все всегда заканчивается свадьбой. И никто, кажется, не задумывается о том, что произойдет после свадьбы. Но брак – это не конец истории, а лишь начало. И чтобы он был успешным, требуются усилия со стороны обоих супругов. Надеюсь, мистер Ратледж пообещал тебе, что будет таким мужем, как ты хочешь?

– Ну... – Поппи неловко замолчала. – Он пообещал мне, что я буду жить подобно королеве. Хотя это – не то же самое, верно?

– Нет, – тихо сказала Уин. – Будь осторожна, дорогая, чтобы не закончить как королева заброшенного королевства.

Пораженная и встревоженная, Поппи кивнула, попытавшись скрыть свои чувства. Ненавязчиво Уин выразила мнение, оказавшее на нее более сильное воздействие, нежели все те суровые предупреждения, которые Поппи получила ото всех остальных Хатауэев.

– Я подумаю об этом, – сказала она, глядя в пол, на узор из крошечных цветочков на ткани ее платья, в общем, – куда угодно, лишь бы не в проницательные глаза ее сестры. Поппи покрутила на пальце свое обручальное колечко. Хотя сейчас в моде были кольца с несколькими бриллиантами или с камнями разных цветов, Гарри купил для нее кольцо с одним-единственным бриллиантом в виде розы, грани которого были отшлифованы так, что имитировали внутреннюю спираль розы.

– Я просила о чем-то маленьком и скромном, – сказала девушка Гарри, когда тот преподнес ей это кольцо.

– Оно скромное, – возразил он.

– Но не маленькое.

– Поппи, – с улыбкой сказал Гарри. – Я никогда не делаю ничего маленького.

Поглядывая на часы, деловито тикающие на каминной полке, Поппи вновь вернулась мыслями к настоящему.

– Я не передумаю, Уин. Я дала обещание Гарри выйти за него замуж, и сдержу его. Он был добр ко мне. И я никогда не отплачу ему тем, что брошу у алтаря.

– Понимаю. – Уин положила ладонь поверх руки сестры и сердечно пожала ее. – Поппи... а у Амелии уже был с тобой "определенный разговор"?

– Ты имеешь в виду разговор "о том чего мне ожидать в брачную ночь"?

– Да.

– Она собиралась поговорить со мной попозже сегодня вечером, но я с тем же успехом выслушала бы это и от тебя. – Поппи сделала паузу. – Однако, проведя так много времени в компании Беатрис, должна признаться, что мне известно об особенностях спаривания как минимум двадцати трех разновидностей представителей животного мира.

– О боже! – ухмыльнулась Уин. – Возможно, это ты должна провести с нами беседу, дорогая.

Знатные, богатые и влиятельные люди обычно вступали в брак в церкви Святого Георгия на Хановер-Сквер, расположенной в центре Мейфэр. И действительно, так много лордов и юных дев были соединены узами священного брака в церкви Святого Георгия, что неофициально и довольно вульгарно его стали именовать "Лондонским Храмом Девственной плевы".

Фронтон с шестью массивными колоннами являл собой весьма впечатляющую, но относительно простую конструкцию. Церковь была преднамеренно спроектирована с малым количеством украшений, дабы не отвлекать внимания от красоты архитектуры. Внутреннее убранство было таким же строгим – с покрытой балдахином кафедрой проповедника, установленной на несколько футов выше, чем скамейки для прихожан. Над передним алтарем находился великолепной работы витраж, изображавший "древо Иессея" и целый ряд библейских фигур.