— Какое счастье, что ты — не я! — едко прокомментировала Карен.

— Бабушка, нет смысла затевать борьбу между нами, тем более по поводу этой… — Последнее слово он произнес с такой неприязнью, что Элис даже съежилась.

— Ты же не борешься со мной в других случаях, и я тоже…

— Бабушка! Ну как ты не понимаешь! Я просто забочусь о будущем. Не станешь же ты отрицать, что прежде всего мне важно твое благополучие.

— Ты должен осознать, малыш, — смягчилась она, — что этого самого будущего у меня не так уж и много. И я все время стараюсь сделать так, чтобы ты это понял.

Флойд взволнованно попытался протестовать, но почтенная дама была непреклонна.

— Смиряйся с этой мыслью. Я, например, хорошо ее усвоила. Теперь — о главном. Меня волнует твоя судьба. Волнует твое одиночество. Ты — последний мужчина в семье. А я хочу в оставшееся мне время еще увидеть своего правнука. Будущего хозяина…

— Как бы тебе не пришлось коротать это самое оставшееся тебе время в суде, борясь с выставленными тебе исками! — нервно предостерег он.

— Вот видишь, Фло, ты сам себя выдал. Вместо того чтобы заботиться о будущем ранчо Ламберти, ты тратишь время на нелепые подозрения. Так ведь и рехнуться можно.

— Это потому, бабушка, что я тебя люблю, — сникнув, произнес он.

Создавалось впечатление, что они уже не раз выясняли отношения подобным образом. И каждый раз дискуссия заканчивалась ничем!

Флойд ушел, проворчав на прощание, что бабушка сама утомляет себя излишним вмешательством в его жизнь.

— Не волнуйтесь так сильно, Карен, — вмешалась, очевидно, только что появившаяся в гостиной миссис Амелия Тэнниш.

— Как же я могу не волноваться? Ведь вся наша жизнь — бесконечная нервотрепка.

— Ну, вы оба — не сахар… Мальчика, конечно, надо воспитывать. — Затем Амелия уверенно добавила: — Вот увидите, он обязательно встанет на правильный путь.

В некотором смысле завязавшийся разговор был еще более не для постороннего уха, чем предыдущий. Элис постаралась подобраться к двери и прикрыть ее плотнее, но боль в ноге не позволила сделать этого.

— Иногда мне так не кажется. Не знаю, закончится ли когда-нибудь время расплаты за то, что мы сделали. — Голос Карен то звучал громко и уверенно, то бессильно затихал.

— Не надо себя терзать. Вы же были тогда уверены, что поступаете правильно.

— Это верно. Но, с другой стороны, мне все же хотелось бы, чтобы Фло как можно раньше задумался о том, что будет с ним, когда он доживет до моих лет…

— Так он же привязан к усадьбе не меньше вашего! Просто время еще не пришло почувствовать себя настоящим Ламберти.

— Не заговаривай мне зубы, Амелия. А два года назад?

— Опять заводитесь, мэм. Ведь его развод… — Экономка помолчала, возможно, давая понять, что все ясно без слов. — Не торопите парня. Время — лучший судья. А сейчас пора проверить, как там наша подопечная. Она, наверное, уже заскучала наверху.

— Прекрасная мысль, Амелия. Я тоже иду с вами. — Карен заметно приободрилась.

Лишь только на лестнице послышались шаги, Элис притворилась спящей.

— Куколка, видно, вам по душе, Карен? — Амелия шепотом произнесла это, когда они стояли уже на пороге.

— Это так. Может, потому, что Эл так напоминает меня в юности. Ты еще поймешь, как она нужна в нашей веселенькой компании. Мы ведь в той или иной мере все закомплексованы. Особенно Флойд.

— Ах, вот как… Любопытно, — хмыкнула Амелия.

Прошло уже несколько минут после того, как они осторожно прикрыв дверь, удалились на цыпочках, а Элис лежала тихонько и молила Бога, чтобы финал этой бредовой истории не оказался слишком трагичным.

Как только у послушного мальчика появится первый удобный шанс, он ее прихлопнет. Она была уверена, что Флойд пойдет на это, даже если остаток лет ему придется провести в тюрьме за убийство. Короче, внучеку и приемной внучке впереди ничего хорошего не светило.

Где провел вечер Флойд, осталось неизвестным, а вот сама Элис в компании обитательниц ранчо скоротала время за карточной игрой в своей новой спальне. Карен рассказывала о Брюсе, своем муже, умершем почти одиннадцать лет назад, и немного о своем «приятеле» Нейле, который, скорее всего, когда-то был больше, чем просто приятель.

Элис, в свою очередь, разоткровенничалась гораздо больше, чем, видимо, должна была. О том, как росла в рабочем квартале Детройта, о том, как умер отец, когда ей было всего девять, о том, как мать, чтобы добыть на пропитание, по ночам убирала пивнушки…

— А училась ты хорошо? — поинтересовалась Карен.

— По-разному. Когда я не бегала с ребятами целыми днями по дворам, все было в порядке. Конечно, иногда маме приходилось приструнивать меня за разболтанность…

Призадумавшись с грустью о чем-то своем, Карен убежденно произнесла: