В карцере было холодно, мокро, грязно и темно. Впрочем, для остроглазого эльфа темнота была не такой уж серьезной помехой. К ней-то как раз привыкнуть оказалось проще простого. Гораздо сложнее было примириться с холодом, сыростью, едким запахом гнили и плесени, а также подозрительными шорохами, время от времени доносившимися из углов. Во мраке отказывало даже острое зрение, так что оставалось только догадываться, шуршат ли это обычные крысы или более опасные существа.

Подтянув колени к животу и обхватив их руками, Карадор прилагал отчаянные усилия, чтобы согреться. Покрытый мхом и грязью камень, на котором он сидел, вытягивал из узника последние крохи живого тепла. Из одежды на эльфе остались только исподние штаны — все остальное у него забрали. Ужасно хотелось есть и пить. Правда, рядом звонко шлепались в пустоту капли воды, но даже под страхом смерти узник не стал бы пробовать эту жидкость — ведь для этого надо было сдвинуться с места, а он не хотел рисковать.

Он потерял счет времени, забыв, как давно его сюда приволокли. Карадор очнулся уже здесь, ссадины на запястьях и щиколотках ясно говорили о том, что ему пришлось-таки некоторое время лежать на алтаре того мага. Болело лицо — когда на лестнице на него набросились пситтаки, он упал и ударился о ступени, а сейчас боялся дотронуться до опухшей щеки и переносицы, позволив крови так и запечься на коже.

Прошло несколько часов или больше суток — неизвестно. Создавалось впечатление, что про заключенного все забыли. А что, если его оставят тут навсегда? Такое бывает, когда захватчик получает от своей жертвы все, что хотел, и она перестает представлять интерес. Нет, правда, сколько он продержится? Наверное, недолго — крысы, или кто там шуршит по углам, скоро осмелеют и захотят попробовать его на вкус.

Зажмурившись, Карадор прикусил костяшку пальца. Умирать не хотелось, но, видимо, придется. Ох, скорее бы! Хуже, чем есть, ему уже не будет. Но почему его не добили там, на алтаре, и бросили сюда? Чего ждет маг? Особого расположения звезд? Или он просто не смог завершить начатое?

Тихий шорох осторожных шагов он услышал и различил еще быстрее, чем топот уверенных ног. Кто-то шел к нему — сомнений не было. Карадор напрягся, от волнения даже перестал дрожать. Тюремщики так не ходят. Им нечего стесняться…

А потом свет факела из коридора осветил решетку на дверном окошке.

— Эльф, ты здесь? — послышался смутно знакомый голос.

— П-пока да, — сквозь стиснутые челюсти процедил Карадор, боясь, что из-за стука зубов не сможет нормально разговаривать. — Пожрать чего-нибудь есть?

— Что? — Факел убрался, зато появилось подсвеченное им сбоку лицо гнома Акко.

— Значит, нет… Придется так околевать…

Желудок тут же взвыл. Урчание в пустоте камеры вышло особенно громким — даже родилось небольшое эхо. Напуганные ворчанием тени с шуршанием ринулись прятаться по углам.

— Зачем ты это сделать? — помолчав, поинтересовался гном.

— Что?

— Ты меня… те тролли…

— А что, надо было стоять и смотреть, как эти мордовороты дебильные по тебе прошлись?

— Но им приказать маг! Они выполнять его приказ!

— И что? Ты был готов погибнуть из-за такой малости?

— Но маг им приказать… все, что он ни сказать, правильно!

— Не понимаю, — покрутил головой Карадор. — Вы, альфары, готовы подчиняться человеку? Но почему?

Некоторое время снаружи молчали, а потом, посопев немного носом, гном начал рассказывать.

Собственное государство у темных альфаров пришло в упадок почти тысячу лет назад, вскоре после смерти последнего короля, Терако Энергичного. Он оставил после себя восемь детей, которых при жизни ничем друг перед другом не выделял. Каждому из сыновей в знак особого доверия король отдал на хранение одну из старинных реликвий, символов власти. Но умер так быстро, что не успел назначить кого-то одного своим преемником.

Сыновья долго спорили и вздорили, кто более достоин править — ведь символы власти были у всех! Дошло до гражданской войны — на целых шестьдесят лет народ темных альфаров ввязался в бойню. Успели вырасти те дети, которые родились в самом начале войны. В конце концов Совет старейшин собрался и постановил, что новым королем будет назван тот из потомков короля Терако, у кого на руках окажется больше одной реликвии.

Враждующие между собой принцы согласились с этим предложением, и вот уже скоро девятьсот лет как шла тайная война за обладание старинными символами власти. Реликвии перепрятывали несчетное число раз, за ними посылали добровольцев и наемников, устраивали облавы и несчастные случаи. Тщетно! Дело кончилось тем, что две из восьми реликвий — именуемый Бронзовым Змеем щит короля и шлем по имени Черный Змей — оказались утеряны. А еще одну реликвию, по слухам, некий Тракка Длиннобород, старейшина из клана Дуакка, вовсе забрал с собой и отправился в южные пещеры Орочьих гор, откуда до сих пор не вернулся. Удалось ли ему скрыть в недрах тех таящих смертельную опасность для всего живого гор кольцо по имени Нефритовый Змей или нет, никто не знал. Но кланы-соперники были уверены, что клан Дуакка нарочно распространяет такие слухи, чтобы к ним не лазили воры.

Клану Якко в этом отношении повезло — доставшаяся им от принца Якко на хранение реликвия, чаша по имени Малахитовый Змей, была цела и невредима. Именно ради нее клан несколько лет назад принял на службу человеческого мага. Тот обещал, что именно из этой чаши будет пить на празднике в честь коронации король из рода Якко. Осталось только достроить для него дворец, а уж потом маг достанет для гномьего короля все остальные реликвии, и дело с концом. Мол, он знает какой-то секрет, который позволит клану Якко оставить всех конкурентов с носом. Ради перспективы когда-либо стать правящим кланом старейшины выбрали кандидата на роль короля, и это был один из двоюродных братьев самого Акко Усика, — клан согласился и вот уже больше двадцати лет подчиняется человеческому магу.