– По сравнению с Клэр Хоуп, у меня вообще нет груди. Ни груди, ни надежды [16] .

Сара прищелкнула языком.

– У вас естественная красота, вот что, и никто не сможет сказать, что это не так.

Предвзятое мнение горничной не убедило Симону. Но это удалось тихому восхищенному присвисту Харри, особенно тогда, когда свист сопровождался особенной улыбкой с ямочками. Молодой человек вышел из гардеробной, его волосы были влажными после ванны. Он был одет в строгий вечерний костюм: белые атласные бриджи до колен, полуночно-синий сюртук, белый пикейный жилет, в его высоком, завязанным сложным узлом шейном платке мерцал большой сапфир. В руке он держал обтянутую бархатом коробку. Харри замер в дверном проеме, наблюдая за тем, как Сара подала Симоне кружевной веер, расписанный незабудками.

– Сомневаюсь, что кто-нибудь сможет забыть, как ты выглядела сегодня вечером, дорогая. Я уверен, что я не забуду. – Он вручил ей коробку. – Только это сможет сделать твой туалет завершенным. Надеюсь, что ты оденешь его, для меня.

Симона подняла крышку и увидела золотую цепочку с филигранной подвеской, обрамлявшей сапфир, парный к тому, что носил Харри, совпадающий цветом с лентами на ее платье и с его глазами. Он распланировал весь этот костюм с мадам Журне, осознала девушка, проигнорировав ее пожелания.

– Скажите мне, что это фальшивка, – попросила она.

– И испортить свой обед ложью? То есть я имел в виду, что не стал бы одаривать тебя фальшивыми комплиментами или фальшивыми драгоценностями, так что боюсь, что он настоящий.

– Но мы договорились, что…

Он посмотрел на Сару и кивнул в сторону двери в коридор.

– Твоя леди одета. Ты хорошо поработала. Теперь ступай ужинать. И держись поближе к Метлоку и Джему. Я обещал твоей матери, что ты будешь в безопасности.

– Благодарю вас, я буду в такой безопасности, в какой захочу быть. Мамаша послала меня сюда, чтобы узнать мир чуточку больше, не так ли?

– Дерзкая плутовка. Отправляйся по своим делам.

Когда Сара вышла, Харри вынул ожерелье из коробки и попросил Симону повернуться спиной. Он поднял свисающую косу рыжих волос, переплетенных голубой лентой, а затем поцеловал ее в затылок.

– Никто же не смотрит, – сказала ему Симона. – Вам не нужно этого делать.

– О да, нужно. Я хотел сделать это с тех пор, как в первый раз увидел тебя со строгим узлом на затылке. – Он снова поцеловал ее.

– Ваш шейный платок.

– Хмм. Кого волнует эта чертова штука вокруг моего горла, когда я наконец-то смог попробовать тебя? – Харри осторожно покусывал и нежно лизал ее кожу.

Симона отступила перед тем, как он смог заметить, что она дрожит.

– Вы помнете его, Метлок будет в ярости, и мы опоздаем к обеду.

Он улыбнулся.

– Мы ведь не можем допустить этого, не так ли? – Молодой человек застегнул цепочку вокруг ее шеи, затем повернул ее лицом к себе, чтобы устроить подвеску в ложбинке между ее грудями. Он поцеловал ее и там тоже. Симона задохнулась.

– Он холодит твою кожу?

Нет, ее кожа было словно в огне.

После ужина их хозяйка пребывала в дурном настроении. Мужчины, после многих споров и нескольких бутылок, убедили Горэма заменить конкурс пения турниром, где будут демонстрироваться таланты. Танцовщица из балета сможет конкурировать с уловками наездницы на лошади. Одна из актрис сумеет выступить после мисс Элторп, которая воображала себя поэтессой и так далее. Несколько женщин будут обеспечивать развлечение каждый вечер, и все мужчины, а не только их хозяин, будут голосовать за победительницу.

Никто не хотел быть первой, только не без практики и подготовки, так что этот вечер был объявлен свободным от соревнований. Клэр отказалась петь, оберегая голос для своего настоящего выступления, но кто-то все равно предложил музыку. Две женщины пели песенки на сельские мотивы, пока Нома и некоторые другие по очереди садились за фортепиано. Несколько джентльменов присоединились к хору, и скоро гостиная наполнилась разухабистыми песнями, которые поют в тавернах.

– Не желаешь ли сыграть в карты? – Харри спросил у Симоны, когда стихи стали непристойными, а вино сменил крепкий пунш. – В соседней комнате ставят столы.

Две пары, кажется, играли на предметы одежды вместо очков, к нетрезвому веселью наблюдателей. Харри повел Симону в тихий уголок, подальше от возмутительной демонстрации. Они сыграли в пикет, и после трех партий Харри предупредил ее, чтобы она не рассчитывала на победу в этом раунде соревнования.

Симона ничего не считала – ни карты в ее руке, ни очки, записанные на листе – только количество предметов одежды, сбрасываемой на пол с каждой вспышкой бурного смеха. Она знала, что ее лицо, должно быть, было таким красным, что дисгармонировало с волосами.