Мелодия медленно поднимается ввысь, на те высоты, откуда не слышны земные шумы, и становятся все меньше города и озера, и уже неразличимы людские толпы, и слились в белесое марево грешники и праведники, здоровые и убогие, любимые и проклятые, и даже Джугашвили с Шикльгрубером.
Оберштурмбанфюрер фон Шеель сделал глубокий вдох, откинулся в принесенном охранниками кресле и мечтательно прикрыл глаза...
