Главный Контактер отвернулся первым, словно городская стена вдруг стала очень привлекательна.

– Можешь идти! – приказал он.

Взгляд затянуло сизой дымкой, сквозь которую Кудур-мабук разглядел внешним зрением, как Нарам-суэн кланяется ему в спину, затем отходит, становится на летатель и взмывает вверх… Дымка рассеялась, открывая прежний вид, – вниз с шестого яруса Дома Молчания. Волнующиеся верхушки деревьев. Стена с двумя заплатами… По лбу скатилась капелька пота, новый порыв ветра сорвал ее…

Сквозь хмурую небесную пелену по-прежнему жег и ласкал взгляд Забытого. Главный Контактер, как и прежде, не мог понять, какая часть его рвется навстречу этому взгляду, а какая желает спрятаться от него. Он стоял неподвижно. Один, на краю. Вертикальная складка на лбу проступила резче…

Бреши в стенах залатать легко… Трещины в стелах нетрудно замазать… А вот бреши, пробитые теперь в душе каждого сангнхита? Пробитые знанием, памятью, опытом того мига, когда все неожиданно стали свободны, делая выбор… Удастся ли когда-нибудь залатать их? В ближайшие годы будет тяжело. Но если приложить усилия, к третьему поколению эти бреши затянутся и исчезнут. Наверное…

Главный Контактер сделал шаг к самому краю, откуда раскрывались кроны сада пятого яруса. Под ногой что-то хрустнуло. Плита здесь была усеяна крошками, сбоку нацарапаны неразборчивые детские каракули… Высокая, тощая фигура протянула руку. Кулак разжался.

Белая полоска смятой бумаги, плавно вращаясь, устремилась вниз. Словно отпущенное перо, она успела совершить несколько оборотов, прежде чем скрылась среди сплетения плотных влажных листьев и гибких ветвей…

Что осталось сказать? Секрет был узнан, но не оказался востребован никем, кроме самих выживших землян. Сангнхитские кошмары для большинства обитателей Агана показались уютнее в сравнении со страхом пробуждения в неведомый подлинный мир. Спустя два дня мы покинули планету, забирая с собой Магану и Энмеркара, оставляя позади затерянную в пустыне космоса резервацию добровольно забывших о Боге людей.

Там, на Земле, дома, тоже не избежать встречи с анаким и их злобой. Но есть и возможность остаться свободным. И даже если кто-то выберет иное, хорошо все-таки, если он о ней знает.

Первые дни заточения тюрьма казалась необъятной. Но по мере знакомства с ней пространство сужалось в уме, обретая четкие очертания. Узкий серый коридор, куда выходила дверь его камеры, в оба конца расходился другими рукавами-коридорами. В них были дома тюремщиков, по три с каждой стороны. Затем «рукава» вливались в еще один коридор, где были двери в нужник, потом в комнату-с-дождем и еще в длинный зал с диковинными растениями. Тут Магану нравилось больше всего. Единственное место, которое напоминало о доме, душистых деревьях и травах в садах. Единственное место, где здешний мертвый запах почти не ощущался.

На второй день его пытали. Заставили влезть на высокую постель. Как только он влез, сверху захлопнулась крышка. Постель превратилась в ящик. А потом все загудело, затряслось, и дышать стало тяжело. Магану стучал по стенкам, плакал, умолял выпустить, но тщетно. Мучение продолжалось много ушев. Когда же наконец утихло, и крышка открылась, он свалился на пол и задрожал.

Энмеркар говорил, что с ним делали то же самое.

Потом их познакомили с тюремщиками. Все они были ужасно уродливы и вид имели самый злобный.

Длинный белый тюремщик с огненной шерстью источал ядовитый, удушающий запах. Магану называл его про себя Бледной Вонючкой. Был еще один белый, но пониже, жирнее, и шерсть у него росла не только вверху головы, но почти по всему лицу, как у дваров. Прозвище для него подвернулось быстро – Волосатое Пузо. Глаза и уши у тюремщиков были безобразно маленькие – глазенки и ушки. Но у третьего, желтолицего, глаза оказались вдобавок вытянутыми! А при встрече он всегда кривил губы в ухмылке… Желтая Рожа!

А четвертого, самого главного тюремщика, Магану почему-то отчаянно боялся. Красный, высокий, с длинной черной гривой и уверенными движениями воина… Он пока еще не сделал Магану ничего плохого, но было ясно: если захочет сделать – мало не покажется. Даже в мыслях мальчик опасался дать ему кличку и постарался честно запомнить настоящее имя – Тесипу. И впредь избегал попадаться красному на глаза.

Из тюремщиков только Волосатое Пузо мог худо-бедно изъясняться на нормальном языке. Желтая Рожа говорил при встрече лишь одно слово: «Засуй!». Полоумный. Остальные хрюкали на своем варварском наречии.

Кроме этих «землян», как их называл Энмеркар, в тюрьме был еще кто-то. Магану заметил однажды на другом конце коридора промелькнувший силуэт тонкого существа с руками и ногами, как палки.

Но выходить наружу удавалось нечасто, только когда Волосатое Пузо позволял. Остальное время приходилось сидеть взаперти. Этот же тюремщик приносил еду, довольно мерзкого вида, как и все здесь. Почти всегда она была мокрая, намоченная или политая какой-то гадостью. Никогда не бывало лепешек или броженого молока, да хотя бы горстки фиников.