Шрифт:
Татьяна ругнулась. Лифта дожидаться не стала, помчалась на рецепшен по лестнице. Выдохнула (голос прерывался):
– Госпожа Садовникова. Джулия. Где она?..
– О, мадам из номера два-два-три? Она сегодня уехала. В двенадцать дня, в расчетный час.
– Я ее дочь. Она ничего не просила мне передать?
– Нет. Мадам, – служительница лукаво улыбнулась, – была со спутником. И выглядела очень счастливой…
– Вообще бред, – растерянно проговорила Татьяна. – А они не сказали, куда поедут?
– Я… я что-то слышала про аэропорт. Но не уверена, – с сомнением произнесла сотрудница.
«Уехать? Тайком? Неизвестно с кем? Неизвестно куда?»
Даже отпетая авантюристка Татьяна – хоть в подростковом возрасте, хоть сейчас, когда уже самостоятельна и свободна – всегда мать, пусть коротко, предупреждала: «Я жива, все хорошо, еду туда-то».
…Впрочем, Юлия Николаевна тоже оказалась не совсем уж свистушкой.
Когда Таня поднялась в собственный номер, на полу под дверью ее ждала записка:
«Дорогая Танечка! Прости меня, но я, похоже, сошла с ума. Мы с Мирославом уезжаем. Хотим вместе посетить те места, о которых я мечтала, когда была молодой – и не могла себе позволить там побывать… Я так счастлива, что мои давние надежды, наконец, сбываются! Мне очень неудобно, что я бросаю тебя на курорте одну-одинешеньку. Прости меня – но ты ведь тоже знаешь, что такое влюбляться, правда?
Целую тебя крепко.
Мама».Наши дни. Москва. Таня Садовникова
Закладывать маму Валерочке Тане совсем не хотелось. Но только кто, кроме него, мог помочь?..
И на следующий же день по возвращении в Москву Татьяна направилась в гости к отчиму.
О том, что едет, предупредила его всего за час, потому обед ее ждал относительно скромный: отбивная с жареной картошкой и пышущие жаром, только что из духовки хачапури.
– Сплошной холестерин, – пригвоздила Татьяна.
– Но ведь вкусно! – простодушно улыбнулся отчим. – Тем более ты вернулась с вод. Желудок после процедур чувствует себя великолепно, легко перенесет любые излишества.
– Мой-то – да, – улыбнулась она. – А твой?
– А я по новой системе питания живу. На завтрак можно есть все, что хочется. На обед – все то же, но в меньших количествах…
– Ага. А после шести не есть вообще ничего, – с сомнением произнесла она. – Ты именно так и поступаешь.
Валерий Петрович покаянно развел руками:
– Я стараюсь. Не всегда, правда, получается…
И захлопотал: салфеточки, ее любимая корейская морковка в пиалушке, свежий, по струнке нарезанный хлеб…
Уютный. Улыбчивый. Заботливый Валерочка.
«Как мать могла его променять – на того?» – мелькнуло у Татьяны.
Да, Валерочка не богат. Тяжел на подъем. Не слишком презентабелен внешне. Зато надежен и умен – два важнейших качества для мужчины. Впрочем, мама никогда не разбиралась в бриллиантах – предпочитала яркую бижутерию.
Таня с удовольствием прикончила отбивную. Похвалила:
– С карловарскими диетами никакого сравнения. У нас в отеле был этот, как его… пятый стол.
– И ты ела? Кашки, паровые котлетки?
– Я пыталась. Примерно с тем же успехом, как ты соблюдаешь диету, – хихикнула девушка.
Многое нравилось Валерию Петровичу в его падчерице. В том числе – очаровательное чувство юмора, в общем-то, женщинам не свойственное. Да простят меня феминистки, мысленно оговорился он.
Сейчас, когда его друзья-мужчины кто сидел безвылазно по дачам, кто стал предпочитать живому общению интернетную возню, а кто, увы, переместился в области, недоступные для любых, даже сверхсовременных средств двусторонней связи, только и оставалась отдушина, что пообщаться с Танечкой. Знала бы она, насколько он теперь одинок, наверное, чаще бы приезжала. Впрочем, хорошо, что не знает. Иначе чувствовала бы себя обязанной. А потом, глядишь, начала бы отставником тяготиться. Нет, уж лучше пусть все остается, как есть. Пусть Танечка считает, что он по горло загружен своей консультационной работой в конторе, а также просмотром боевиков и чтением детективов, по которым он якобы пишет обзоры, за что ему якобы платят.
…Ходасевич расплылся в улыбке, предположил:
– А мама тебя, конечно, ругала за пренебрежение к собственному здоровью.
Но Таня, вместо того чтоб улыбнуться в ответ, сердито произнесла:
– Ох, мама! Да знал бы ты!..
– О чем? – Валера сразу подобрался, нахмурился.
Татьяна отодвинула тарелку и выложила, наконец, отчиму все, что знала про мамочкиного «принца», ее сумасшедшую любовь, тайный побег из «Империала».
Горячо закончила:
– Я понимаю, конечно: устоять мамуле было сложно! Европеец, богач! Тем более голову ей дурил конкретно: букеты, комплименты, лимузины, скрипач в ресторане ее любимые романсы исполнял. Но чтобы вот так срываться? Даже не предупредить, не сказать куда? Еще и телефон выключила!