Действие повести разворачивается в одном из городов советской Прибалтики. Неожиданное покушение на жизнь водолаза во время работы на затонувшем судне послужило толчком к расследованию преступления, совершенного еще в годы Великой Отечественной войны.
Действие повести разворачивается в одном из городов советской Прибалтики. Неожиданное покушение на жизнь водолаза во время работы на затонувшем судне послужило толчком к расследованию преступления, совершенного еще в годы Великой Отечественной войны.
Адресована юношеству.
Комсомолии,
ныне служащей на флоте,
посвящаю
ПОДВИГ МИРНОГО ВРЕМЕНИ
— Вира помалу!..
Матрос-крановщик включил лебедку — трос напрягся, пошел, роняя капли, и поднял со дна большую, бурую от ржавчины фугаску. Под нею гамаком провисала сетка — вдруг бомба да сорвется со стропов!..
Манипулируя рычагами, матрос повернул стрелу и плавно, тихонечко опустил бомбу в кузов грузовика. Придержал. Солдаты в кузове отвели страховочную сетку, бомба мягко улеглась на смесь опилок и песка. Махнули крановщику: «Забирай снасть!»
Стоявший у пульта связи вахтенный офицер поднес к губам микрофон, предупредил:
— Внимание, водолазы. Майна строп.
Описав в воздухе дугу, сетка легонько шлепнула по воде и скрылась в ней, увлекая за собой гак со стропами.
«Есть строп майна», — отозвался динамик.
...Еще в годы войны здесь, на берегу укромной бухты Южная, немцы соорудили большой бетонный причал с пакгаузами — какую-то перевалочную базу. Отгрохотала война... Демобилизованный в числе первых моряк главстаршина Шарипов не поехал домой: война осиротила его. Он остался у моря и из таких же демобилизованных сколотил здесь первый рыболовецкий колхоз. Проявив флотскую находчивость и разумную инициативу, он сразу прибрал к рукам эту временно ничейную базу. С годами артель крепла, росла, флот ее увеличился — Южная стала солидным колхозным портом. И вот на днях обнаружилось, что гитлеровцы, драпая, заминировали причал, превратив одну его секцию в крюйт-камеру [1] огромного фугаса! Долгие годы, оказалось, рыбаки хозяйствовали буквально на бочке с порохом!
1
Крюйт-камера — помещение на корабле, где хранятся взрывчатые вещества (мор.).
Конечно же, военные моряки и армейцы-саперы тотчас пришли на помощь. Первым делом эвакуировали все население колхозного поселка. Неподалеку от причала врыли бетонные укрытия. В них развернули компрессорную, пункт снаряжения водолазов, камбуз, кубрики питания и отдыха, командный пункт с узлом связи. Глубже в тылу расположили гараж, техобеспечение, кубрики шоферов, комендантского взвода, солдат и матросов подвахты.
Причал пустовал. Рыболовные сейнера и траулеры маячили на якорях далеко на рейде. У берега бесстрашно летали, зависая, радужные стрекозы, за работой разминеров бдительно наблюдали любопытные скворцы.
...На дне матросы-водолазы приняли снасть, подтянули и расстелили ее возле промоины под бетонной стенкой причала.
— Гамак готов, старшина.
— Пусть лежит. Все, кончились «поросята», — ответил старшина Сафонов. — Фонарь мне... Ствол... Самим приготовиться к подъему.
— Товарищ старшина...
— Довольно канючить! — оборвал Сафонов. — Сказано — приготовиться! На стенке! Поднять водолазов. Иду на отмывку.
Сейчас Сергею Сафонову предстояло самое противное: в тесноте бетонной каморы, заполненной миллионом смертей, отмыть очередной ряд бомб и снарядов. А кто знает — где, какой и в каком ряду заделан тут общий взрыватель?..
— Водолазы вышли, — сообщил Сергею вахтенный капитан-лейтенант.
— Добро.. На стенке, прошу всех в укрытия.
— Понял, — отозвался офицер и нажал тумблер ревуна.
Стенка вовсе опустела. Хотя отмывка эта не первая уже, хотя все продумано, предусмотрено, отработано и водолазы натренированы, а в укрытиях всё же замерли все в тревоге. Не за себя, нет, — хотя бункер тоже не спасение — за водолаза, представляя, каково там сейчас ему!
А он, пробравшись в камору, осветил сильным фонарем штабель фугаса, примерился, зрительно запоминая, где и как отмывать. Попросил воду. Ствол в руках чуть дрогнул, напрягся — и через секунду уже камору заполнил непроглядный буран песка и мути, ни на дюйм не пробиваемый никаким фонарем! И это даже при самом слабом напоре струи.
Сергей работал вслепую, ориентируясь лишь по памяти. Рисковал он страшно. Снаряды следовало со всеми предосторожностями извлекать по одному, обнажив общий взрыватель — обезвредить его. А тут штабель может посыпаться, заставив сработать взрыватель. Одна эта мысль обжигала. Раньше, когда командование поднимало добровольцев на это дело, можно было все много раз взвесить. А когда уже вызвался, захотел проверить себя на подлинно боевое мужество — тут уж держись!
— Не увлекайтесь, Сафонов, кончайте, — сказал ему прямо в ухо телефон.
Сергей не ответил — не мог почему-то. Легкое шипение струи тотчас смолкло, ствол в руках водолаза обмяк.
— Сафонов! Почему молчите?.. Сергей, ты меня слышишь? — тревожно спросил офицер.
— Слышу, — как-то лениво промямлил Сафонов, почувствовав вдруг чугунную усталость, будто он на предельной глубине полчаса камни ворочал. Привалился плечом к стене. Перевел дух. — Слышу, — повторил, тупо уставясь в ржавую тушу, скатившуюся прямо под ноги. Из-под вязаной фески по вискам и за ушами противно поползли капельки холодного пота.