До стены оставалось десять метров… Восемь… Шесть… Пять…

Он не снижал скорости, будто перспектива расшибить себе голову привлекала его больше, чем уже почти неизбежная возможность оказаться съеденным заживо, — а собственно, так оно и было. Сомнения улетучились. Он понял, что у него хватит силы воли не остановиться. Девочка имела в виду именно это, когда сказала «ты должен себе помочь».

Корабль-призрак, нарисованный неумелой, но старательной рукой, казалось, вырвался из стены и надвигался со скоростью псевдореальности, внезапно освободившейся из плоской, безнадежной, мертвой тесноты. Не очень кстати вспомнилось: «Не будь дураком. Рисунки — это просто рисунки»…

Нестор уже точно знал, куда придется удар головой — в середину грот-мачты, на которой развевался «Черный Роджер». Хорошо бы если не сдохнуть, так хотя бы потерять сознание…

И он его потерял — за неуловимо краткое мгновение до того, как должен был на полном ходу врезаться стену.

— Ну что ж, твоему набожному приятелю теперь есть чем позабавиться, — заметил он, почесывая бороду, в которой застряли капли кофе.

— Н-да. Так что там насчет ночного шепота?

— Лучше бы это были глюки, но я не хочу себя обманывать. Ты помнишь Нестора?

— А-а, тощий такой, с мордой блаженного?

— Точно подмечено, только на самом деле он парень не промах. В общем, он вчера пропал.

— Пропал?

— Да. Исчез. Испарился. Не могу объяснить. Какое-то время его не было… нигде. Ни тут, ни там.

Лада сделалась еще более бледной, чем обычно, если такое вообще возможно.

— Там… это где?

— Среди мертвых.

Он понимал, почему ей это интересно, и не знал, что в данном случае лучше — безнадежная правда или утешительная ложь. Ему казалось, что она достойна правды. С другой стороны, кто он такой, чтобы судить о правде и лжи? Возможно, он тоже был жертвой иллюзии, только гораздо более изощренной.

Она с трудом подбирала слова (видимо, ей очень не хотелось услышать ожидаемый ответ):

— Что-нибудь есть… в этом твоем «там»?

— Ничего там нет, — сказал он севшим голосом. — Может, оно и к лучшему… «Там» — это просто что-то вроде негативной информации.

— Как список на мемориале? — уточнила Лада с застывшим лицом.

— Н-ну… примерно. Так вот, Нестора там не было. А потом, спустя некоторое время, он появился здесь.

— Ты его после этого видел?

— Не так, как вижу сейчас тебя.

— Я поняла: «Абонент появился в сети».

— Это что значит?

— Ты мобильным вообще не пользуешься? — «Ну ты и дура! — у него в башке кое-что покруче твоего „Vertu“».

Он опять пожал плечами и ухмыльнулся, словно прочитал ее последние мысли.

Она предпочла вернуться к «блаженному» Нестору.

— А эти… из команды… им интересовались?

— Да. Может, Нестору и предстоит ответить на пару вопросов, но не думаю, что это ему чем-то грозит. Похоже, что мы здесь предоставлены самим себе…

— Ну и как его исчезновение связано со всем остальным?

— Пока не знаю как, но в том, что связано, не сомневаюсь. Насколько я понимаю, та, которой раньше принадлежал браслет, тоже исчезла. И есть у меня подозрение относительно еще одной особы…

Лада поднесла ко рту пустую чашку, чтобы не выдать себя. Труп бывшего боксера она видела самолично — по крайней мере, этот прописался «там» безвозвратно. Чтобы увести разговор в сторону от скользкой темы, она почти наугад спросила:

— Блондиночка?

Он не ответил. Его лицо стало отрешенным, словно он мысленно блуждал где-то далеко отсюда.

Она ждала, когда он перейдет к главному. Ее не нужно было ни в чем убеждать. Она тоже знала, что дела плохи. Но разница между Ладой и Параходом заключалась в том, что ее персональные дела были настолько плохи, что искушение разделить свой ад с остальными сделалось почти неодолимым…

— Почему блондиночка? — вдруг спросил Параход, словно очнувшись.

— Ну… она такая молоденькая.

— Молоденькая не значит глупая. И тем более — уязвимая.

— Тебе виднее.

— Да не сказал бы. Всё как в тумане. Знаешь, это даже приятно… пока ты один. Как только появляется хоть кто-нибудь еще, начинается охота.

Ей было знакомо это чувство. Сначала ты руководствуешься инстинктивным эгоцентризмом. Каждый сам за себя. Доверять нельзя никому. Твоя готовность следовать пути одиночки подпитывается ежедневными проявлениями человеческой низости, глупости, жадности и трусости. Потом кое-кто покупает тебя с потрохами, не важно чем — любовью, деньгами, иной жизнью, — и ты бредешь в тумане, не замечая ничего вокруг… пока не оказываешься на самом краю обрыва. И дальше — азартная игра: удержишься или нет. Тот человек — он подтолкнет тебя или схватит за руку? А если схватит, то не отпустит ли в последний миг, когда ты будешь думать, что уже спасена?..