Вэл неловко осмотрелась. Заряженная атмосфера, царившая в квартире, пугала, но одновременно возбуждала любопытство. И эта экзотическая девушка в смелой домашней пижаме, и переглядывавшийся с ней крупный красивый мужчина с приклеенной улыбкой были очень напряжены.

— Садитесь, садитесь, — подчеркнуто радушно пригласил Харди. — Так что вы хотели узнать, мисс…

— Шеррик, — подсказала Вэл.

Стараясь выглядеть непринужденной, она села в предложенное кресло, раскрыла блокнот и вытащила изящную золотую ручку. Сердце ее учащенно колотилось где-то в области горла.

— Итак, мисс Шеррик, чем могу быть полезен? Только учтите, у меня мало времени.

Харди положил дипломат с деньгами на журнальный столик и сел напротив напряженной Вэл.

— Что-нибудь выпьете? — предложил он.

— Нет, спасибо.

— А я, пожалуй, выпью. У меня жажда, как у верблюда, пересекшего Сахару. Пекки, приготовь мне что-нибудь. Только побольше содовой. Я вас слушаю, — повернулся он к Вэл.

Вэл не знала, как действовать в подобной ситуации, хотя и предполагала, что ее затея может оказаться опасной. Внутренним чутьем она уловила, что в этой квартире происходит что-то такое, что эти двое тщательно стараются от нее скрыть.

— Мне заказан репортаж об убийстве Парнелл, — бодро начала она. — Мне известно, что вы были с нею дружны. Не могли бы вы немного рассказать о ней, о ее образе жизни, окружении. Одним словом все, что могло бы вывести на убийцу. Это — мое первое журналистское расследование и я надеюсь на вашу помощь.

Лицо Харди приняло враждебное выражение. Глаза злобно забегали.

— Я не собираюсь о ней говорить. Она мертва. Я не имею ни малейшего понятия ни о том, кто ее убил, ни о том, почему он это сделал.

Джина проплыла, покачивая аппетитными бедрами, от бара к столу и, ставя перед Харди высокий стакан с виски-содовой, язвительно произнесла:

— Она была потухшим огнем былой страсти… ничтожеством… пустым местом…

Вэл едва слышала, что говорила эта женщина. Ее изумленный взгляд был прикован к браслету на ее тонком изящном запястье — по окружности золотого кольца располагались пять миниатюрных платиновых слоников с глазами — рубинами.

Полиция вела интенсивный розыск Джако и Мо. Террелл задействовал всех имевшихся в его распоряжении полицейских-детективов. Фотографии преступников ежечасно передавались по программе теленовостей.

Не спавший вторые сутки Беглер отдал распоряжение Тому Лепски и Биллу Вильямсу произвести обыск на квартире Ли Харди.

— Скорее всего, вы их там не обнаружите, но, вероятно, они были там. Потрясите эту девицу со стесанным лицом, Джину Ланг. Она наверняка что-то видела или знает. Прижмите Харди. Я думаю, что это он снабдил их деньгами для бегства. Проверьте его счет в банке, не снимал ли он крупную сумму вчера или сегодня.

— Сначала заедем в банк, — сказал Лепски Вильямсу, когда они сели в полицейскую машину. — Надо запастись парой фактов, чтобы расколоть Харди.

Вильямс — высокий молодой полицейский, сидевший последние несколько лет на картотеке и знавший преступников только по отпечаткам пальцев — был не в восторге от того, что его вдруг выдернули из удобного безопасного кресла и поставили на оперативную работу. Тем более в паре с этим психопатом Лепски. Как пить дать, он втянет его в какую-нибудь переделку. Сама мысль о том, что на квартире Харди они могут нарваться на таких отпетых головорезов, как Джако и Мо, пугала и повергала в уныние. Это Лепски хорошо. Он не женат и поэтому бесшабашен до умопомрачения. Его медом не корми, дай только пострелять и подраться. А в уголовной среде он, как рыба в воде. До сих пор Вильямсу удавалось избегать потасовок. К тому же его молодая жена ожидает третьего ребенка. Что с ней будет, если его вдруг убьют?

Поджарый, мускулистый Лепски, с волевым загорелым лицом, изрезанным морщинами, бдительными голубыми глазами-льдинками и зачесанными на пробор почти белыми волосами, на большой скорости вел полицейскую машину к Торгово-промышленному банку, где, как он знал, держал деньги Харди.

— Что с тобой? — искоса посмотрел он на напарника. — У тебя такой видок, будто ты пчелу проглотил.

Вильямс напряженно заерзал на своем сиденье.

— Ничего. Со мной все в порядке, — буркнул он, опасаясь, что Лепски заметит его состояние.

Он боялся его насмешек еще больше, чем гангстеров. Чего доброго, новости о его трусости дойдут до Террелла… Тогда пиши пропало. Это был единственный грех, которого начальник полиции не прощал.

Лепски выглянул из окна и виртуозно обложил водителя, пытавшегося подрезать ему дорогу. Тот начал было лаяться в ответ, но заметив черно-белые полосы и крупно выведенное слово «полиция» на капоте, мигом проглотил готовые вырваться ругательства.

Лепски криво ухмыльнулся и вновь повернулся к Вильямсу.