Я упала на колени, и из уст моих вырвалось имя: «Дамир». Но он не ответил на призыв, моим партнером был не Дамир, и это я ощущала остро, как измену, с радостью и стыдом. Он был сильнее и сексуальнее, чем Дамир, Он обладал властью и повелевал, Он владел мною, как никто ранее. И я готова была идти за Ним, пока не остановилась музыка.

Диск в проигрывателе остановился. Он вышел на балкон. Потянуло ночью, свежестью, потом этот охлаждающийся сквозняк смешался с запахом его сигареты. Запах сигареты для меня, серьезно и давно подсевшей на никотин, упакованный в тонкие «раковые» палочки, всегда был сигналом к присоединению. Ночь, звезды, тонкая струйка дыма из его и моей сигареты. Я стою чуть позади него, в наспех накинутом мужском кимоно. Он — в полотенце вокруг бедер.

Я чувствую, что какой-то объект привлек его внимание, пытаюсь преломить, вроде подводного перископа, угол своего зрения, чтобы, оставшись незамеченной, отследить объект в соседнем окне. И странное дело, мне это почти удается.

На подоконнике, изящно и бесстрашно свесив одну ногу с двенадцатого этажа, сидела юная нимфа с бокалом и сигаретой. Ее обнаженная грудь чуть касалась второго, приподнятого колена. Одежды на нимфе не было. Она улыбалась и приглашающе махала ему рукой, и в жесте ее сквозило не только порочное, но и властное — она однозначно чувствовала себя хозяйкой этой ночи. Я ощущала его напряжение, как по электрическим сетям, связывающим нас, пробежало желание коснуться этой бесстыдно расположившейся между жизнью и смертью девы, ее играющей ступни, качающейся в такт несущейся из открытого окна музыки.

Его электрические импульсы прервались — в комнате обозначились две мужские фигуры. Один из парней обхватил ее за плечи и стащил с подоконника. Другой обхватил за бедра и уже через несколько минут мы наблюдали классический сексуальный акт на троих. В какой-то момент она взмахнула рукой, и я не смогла расшифровать этот жест — то ли «пока», то ли «ко мне»…

— Мне показалось, что вы знакомы?

— Да, я часто вижу ее. Веселая девчонка…Люблю изврат.

Моя душа наполнилась черной чудовищной ревностью, а тело — лихорадочным возбуждением. Смотреть или участвовать? Он не только не порицал порок, он давал индульгенцию как совокупляющейся троице, так и собственно извращению как таковому, и я внезапно почувствовала желание воспринять взмах ее руки как приглашение…

Мы занялись любовью, хотя он ненавидел это слово, так же, как я не хотела назвать это ничем иным. В эти «одиннадцать минут», вспоминая Коэльо, я стояла на коленках между двумя мужчинами, один из которых — увиденный мною силуэт в окне. Никогда ранее я не представляла иного мужчину, нежели мой партнер. Тем более в таком восхитительно порнографическом и откровенном варианте.

Иногда меня удивляла его откровенность. Мне казалось, что есть вещи, о которых мне не надо знать или еще не пришло время. Среди гипотез или вариантов ответов на мой внутренний вопрос были следующие:

— у него нет от меня секретов, и он по-детски наивно делится со мной всем, что занимает его мысли;

— он выставляет это напоказ, чтобы я получила больше информации и прониклась доверием;

— есть какой-то другой, скрытый смысл этой демонстрации, которого я пока не могу разгадать.

Так он познакомил меня со своими планами на завтра:

— Вечером я еду к Антону, мы будем работать всю ночь. Я должен обнулить карму.

Далее естественно, — ведь он уже привык к моему интересу к деталям, — следовал мой вопрос:

— Как это можно — обнулить карму?

— Есть некоторая пороговая граница, когда жизнь человека находится в опасности, если» удельный вес» грехов достигает этой отметки. Мне осталось совсем чуть-чуть, и это надо срочно сделать, иначе может случиться что угодно — могу заболеть, попасть под машину…

Я не готова была так рано его терять. И опять глупое и женское любопытство:

— Прости, грехи могут быть у меня — и ты один из этого списка. Но о каких грехах может идти речь в отношении тебя, если Сатана одобряет все, что приносит удовольствие?

— Я говорил тебе о девяти грехах, ты, видимо, забыла.

— Нет, я помню, даже выучила новое для себя слово «солипсизм».

— Я амбициозен, склонен к позерству, это внутри меня, и мне трудно от этого избавиться. Антон часто ругает меня, что я не соблюдаю «Технику безопасности» и поэтому часто при работе забираю чужие грехи на себя. Поэтому иногда приходится обнуляться.

— У нас это называется покаяться и начать грешить опять. А как снимают грехи у вас?

— Нужно найти человека, который примет на себя мои грехи. Лучше, если это будет молодая и красивая девушка. К Антону приводят проститутку, которая настолько глупа, что за пятьсот баксов готова сделать все что угодно. Тем более что никто не собирается ее трюхать. Я видел однажды одну гастарбайтершу с Ленинградки, которая смеялась над нами, но все-таки произнесла заклинание, которое должна была произнести, чтобы забрать грехи одного нашего клиента. Он начальник службы безопасности из нефтяной компании. По его заказу убивали людей. И вот эту дуру нашли через неделю в подмосковном пруду. Попала на бандитский субботник. Я случайно увидел по телевизору.

Меня затошнило. Я потянулась за водой.

— Но ведь они это делают несознательно. Как-то жаль девчонок…

— Это мусор, их нельзя жалеть. Мир становится чище, избавляясь от этой гнуси.

Мне показалось гнусью все то, что он говорил, и что-то похожее я, кажется, читала у Лукьяненко. Наверное, и эта история такой же вымысел, как «Ночной дозор». Какая-то игра для взрослых мальчиков в магов и вампиров.

Вечером следующего дня он был немного не в духе.

— Ну как, состоялось?