Шон что-то прорычал, и это напоминало рев быка, готового к броску. Движением руки отец заставил его остаться на месте. Бетти, выйдя из состояния прострации, громко крикнула "ура!", от которого задребезжали стекла.

– И, наконец, на том, что никто не создает семьи с девушкой, которая вас обманывает.

– Я вас обманула?

– Именно так! Сознайтесь, что вы мне позвонили и попросили не заходить за вами потому, что якобы собирались с Шоном в кино. Я же видел, как вы встречались с Бертом Лимсеем!

Пэтрик очень официально спросил у дочери:

– Морин, он лжет или говорит правду?

– Он говорит правду, отец.

В лагере ирландцев наступило секундное замешательство, но Пэтрик со свойственным ему цинизмом заявил:

– Поведение моей дочери – это одно, а ваше собственное – совсем другое. Итак, мистер Бессетт, из сказанною вами можно понять, что вы злоупотребили нашим добросердечием, нашим доверием и поступили так, как этого можно было ожидать от англичанина! Кстати, разве не вы, англичане, сожгли Жанну д'Арк?

Застигнутый врасплох этим неожиданным обвинением, Бессетт признал:

– Конечно, но…

– Чего же можно ждать от людей, которые сжигают святую, а?

Присутствовавшие, хоть и не совсем поняли ход его мысли, но все дружно одобрили ее. Одна лишь Бетти воспротивилась:

– Это подло, Пэтрик О'Миллой, подло! Какое отношение может иметь Жанна д'Арк к отношениям вашей дочери с этим парнем?

Пэтрик подмигнул остальным.

– Не стоит лишний раз напоминать всем о том, что вы – их сообщница, Бетти!

– Я?

– А разве вы не англичанка?

– Да, и горжусь этим, особенно, когда слышу, какую чушь вы несете!

– Правда? И вы, конечно же, одобряете поступок этого джентльмена по отношению к Морин?

– Но, насколько я поняла, именно Морин виновна во всем!

– Очень хорошо! Значит, теперь вы нас предаете? О, мои бедные дети, я прошу у всех вас прощения… Я не мог предположить, что ваша собственная мать пойдет против вас и станет на сторону того, кто обманул вашу сестру…

Старый жулик издал жалобный стон, способный разжалобить любое сердце. В отчаянии Фрэнсис крикнул:

– Может достаточно разыгрывать эту комедию? Если вы так уж хотите знать, пожалуйста: да, я люблю Морин, да, я несчастен потому, что ей нравится другой! Вы довольны?

О'Миллой недоверчиво улыбнулся:

– Так всегда говорят…

Бессетт, сам себя не узнавая, прорычал:

– И вот вам доказательство!

Он подошел к Морин, обнял ее и, не встретив никакого сопротивления, поцеловал в губы. Сразу же после этого Фрэнсис услышал рев, напоминавший тайфун, и погрузился в темную ночь, потеряв сознание.

К земной жизни его вернула острая боль в макушке. Посмотрев вокруг, он понял, что лежит на чужой кровати и в чужой комнате. Склонившийся нал ним джентльмен выпрямился и спросил:

– Вам лучше?

Получивший оксфордское воспитание, Бессетт не привык разговаривать с людьми, которые не были ему представлены, и поэтому, в первую очередь, спросил:

– Кто вы, сэр?

– Доктор… ничего страшного не случилось, я только наложил вам три шва. К сожалению, мне пришлось сбрить вам волосы на макушке, так что потребуется некоторое время, чтобы они отросли.

– Но зачем?

В поле его зрения появилась Морин, и он сразу же заметил слезы у нее на глазах.

– Фрэнсис, Руэд очень сожалеет о том, что он забыл, что фаянсовый чайник, который разбили в воскресенье вечером, заменили медным…

– Ну и что?

– Он не думал, что сможет вас так сильно ранить…

– Морин, где я?

– В моей комнате, дарлинг, на моей кровати.

Фрэнсис Бессетт был англичанином, и от этого он до ушей покраснел.

– Нет, не может быть, вы это что – нарочно?

Джошуа Мелитт недоверчиво смотрел на Бессетта, стоявшего перед ним с забинтованной головой. Тот улыбнулся.

– Всего несколько швов…

– На этот раз – авария?

– Да, почти: невероятная оценка действий…

Старик Джошуа вздохнул. Казалось, он был удручен.

– Фрэнсис, я вас считал уравновешенным человеком.

– А я и есть уравновешенный человек. Вот другие – не всегда!

– Зачем же вы с ними имеете дело?

– Я понял это лишь после…