– Ох, я дурак, – ругал потом себя Антон, – нет бы догадаться, что он примеривался…

– Да, блин, ситуация, – согласился лейтенант Петя. Ему еще надо было как-то докладывать о происшедшем майору, и он размышлял, как к этой задаче подступиться. – И кто бы подумал. Нет, ну он, конечно, двинутый, этот Глуховской. Но чтоб до такой степени…

– Да мне надо было думать. Я знал, что так будет.

– У него, что, серьезно, с мозгами было так плохо? Нет, ну в нашей обстановочке, конечно, можно головой поехать. Дымко вон спился почти. Надо майора попросить, чтоб уже перевел его куда. Жалко мужика.

– Да нет. Не в этом дело. У Лехи девушка была.

– Бывает.

– Да нет. Не в этом дело.

– А в чем? Ты меня заморочил уже, Левитан. Может, ты к майору пойдешь объясняться? У тебя получается.

– Она умерла.

– Кто?

– Ирина. Девушка Лехина. Он ее любил. Очень сильно. С родителями из-за нее поссорился. Она им не нравилась, мол, из плохой семьи, Лехе не чета. Он хотел, чтоб Ирина у родителей пожила, пока он в армии. А они не согласились.

– И что?

– Он считал, что Ира бы не погибла, если б они не отказали. С тех пор все письма из дома выбрасывал, не читая. Сказал, что не простит никогда. И не вернется к ним.

– Во блин, – сказал лейтенант. – Ситуация…

А на следующую ночь на мосту появился парламентер. С белым флагом.

За ним шел Леха, увлеченно беседующий с Ольховским. А следом – хмурые пешие казаки.

– Мои люди устали, – сказал подпоручик. – Они больше не вернутся. Будьте любезны предоставить нам транспорт. И посуду. И будьте любезны, – обратился он к ошарашенному Дымко, – не наставлять на нас оружие. Мои люди нервничают.

– Глуховской, это что вообще происходит? – тихо прошипел лейтенант, наблюдая, как казаки один за другим рассаживаются по лодкам.

– Я с ним поговорил, – объяснил Леха.

– Поспешай, соколики, – суетился Хароныч, торопившийся сегодня почему-то сильнее обычного.

Лодка в этот раз скользила легко. Черная вода вскипала за кормой и толкалась в борта, покачивая судно.

Подпоручик сидел на корме, подогнув длинные ноги. Ободок кольца блестел на пальце.

«Не приснилось», – понял Антон, с содроганием вспомнив тот, прежний разговор.

– Вы что, передумали спасать Россию? – решился– таки спросить Антон. – Думаете, бесполезно?

– А вы? – отозвался Ольховский. Подождал с улыбкой ответа Антона. Не дождался, попросил мягко: – Остановите здесь, будьте любезны, – и протянул Антону стакан.

– Что? – удивился Антон.

– Ну, в какой-то мере это ваша обязанность. Я бы сказал, служебная, – улыбнулся Ольховский. – Дайте, наконец, моим людям воды. Жаль, что вы не сделали этого раньше.

– Я… – смутился под его неподвижным взглядом Антон. «Почему мы сами не догадались», – с досадой подумал он.

Нагнулся за борт и осторожно, стараясь не касаться пальцами воды, зачерпнул ее в стакан.

Они передавали стакан друг другу, выпивая по глотку.

– Эх, хороша, – сказал скуластый казак. – А мы откуда плывем, ребята? И куда?

– Домой, – ответил поручик. И с усмешкой отвел руку Антона, протягивающую ему стакан. – Благодарю, – тихо сказал он. – Но я подумываю вернуться.

– Да?

– С другими людьми и, вероятно, в другое время, – успокаивающе добавил Ольховский, заметив волнение Антона. – Мы беседовали с Алексеем. Он рассказал мне много интересного. Ситуация изменилась, как я вижу. Хотя, в целом, все и осталось так же. Знаете, я думаю, что еще настанет время для этого флага. И для моего отечества. Собственно, я всегда в это верил. Думаю, уже одной веры достаточно. Для того, чтобы это произошло рано или поздно.

Из лодки Ольховский вышел последним. Задержавшись, обернулся к Антону.

– Рад знакомству, – коротко поклонился он. – Мне кажется, мы еще с вами увидимся. Очень надеюсь, что при других обстоятельствах…

– Вода из Леты? Ты просто напоил их водой из Леты, чтобы они все забыли и не возвращались? – переспросил лейтенант Петя.

– Ну, у этой реки много разных названий. Стикс, Ахерон…

– Ладно, ладно, – поморщился лейтенант. – Хватить блистать эрудицией. Раньше надо было. Да, хороши мы. Того-этого, как Хароныч говорит. Могли бы и сами додуматься. Ну, Дымко понятно, он вообще книг не читает, но мы с тобой, а? Гордость советской академической гребли и отличник политической подготовки. Позорище. А Хароныч? Каков мерзавец, а? Он ведь тут деньги зарабатывал, негодяй. Вместо того, чтобы перевезти их один раз и напоить в дороге, как положено… Нет, ну каков… Кстати, где он?