Шрифт:
– Дело не в том, что мне было холодно, а в том, что я здесь никто. – Он вдруг махнул рукой: – И даже не в этом, а в том, что во дворце полный беспорядок. На его содержание тратятся огромные деньги, но сколько их вылетает впустую, вот так! – принц показал на брошенные в угол метелки.
– Но… не могу же я следить еще и за метелками?
– Конечно, не можешь! К чему брать на себя ответственность за все? Но и баронесса Лецен просто не справляется, не может или не хочет наводить порядок. Так позволь мне помочь!
– Но, Альберт… ругаться со слугами…
– Никто не собирается отчитывать слуг, для этого есть мажордом, но вот с ним говорить некому, и проверять счета расходов на дворец тоже. Ты знаешь, что слуги меняют свечи даже в тех комнатах, где их вообще не зажигали? То есть новые свечи выбрасывают и ставят на их место точно такие же, а неиспользованные просто выбрасывают. На каждом шагу можно встретить валяющиеся метелки, перчатки ливрейных лакеев, какие-то замшевые тряпки… Они убираются с глаз долой перед приходом гостей, но не приводятся в порядок, а просто выбрасываются.
– И ты собираешься всем этим заниматься? Метелками, перчатками, тряпками…
– Нет, дорогая, – принц все-таки залез в постель, так и не задув свечу, – я собираюсь заняться бездельником мажордомом и счетами.
– Хорошо…
Принц начал с малого, конечно, не с тряпок и щеток, но постепенного вмешательства в жизнь своей супруги и всего королевства.
Но если доверить ему часть забот о Букингемском дворце Виктория еще могла, то в дела допускать по-прежнему не собиралась. Кто знает, как повернуло бы, но многое изменилось после двух событий, между собой не связанных, однако, оказавших большой влияние на жизнь Альберта.
Принц-консорт
Виктория рвала и метала, она была раздражена до крайности.
– Дорогая, что случилось? Снова тори?
Шутка не удалась, взгляд у жены бешенный.
– Я беременна!
– Вик… ты?! – Альберт почти задохнулся от восторга.
– Да, в этом уже нет сомнений! – королева едва не плакала от досады.
Альберт вдруг опустился перед женой на колени, осторожно прижал руки к ее еще совсем незаметному даже через тонкую ткань ночной рубашки животу:
– У нас будет ребенок? Вик, дорогая, я так счастлив…
Она опомнилась. Да, конечно, это счастье, наверное, счастье. Ребенок… Дети… Внутри что-то подсказало: сопливые, орущие младенцы… А еще эта беременность! Бесформенная фигура, неуклюжая походка, тошнота… Ужас!
Альберт подхватил жену на руки, отнес в постель.
– Вик, неужели ты расстроена? Чем?
– Я стану толстой и бесформенной.
– Ты будешь толстенькой, кругленькой, потому что внутри тебя будет расти… уже растет маленькое существо.
– Родится орущий младенец.
– Родится очаровательный малыш, похожий на маму, с открытым ротиком и голубыми глазками…
– Ты перестанешь любить меня и будешь заглядываться на других дам с тонкой талией…
– Я буду любить тебя, как мать моих детей, и мне не важно, какая у тебя талия.
– Ты правда любишь меня?
В голосе почти отчаянье и слезы…
Он склонился над ней:
– Люблю… – Поцелуй легким прикосновением, словно дразня, обычно после этого она сама впивалась ему в губы, но на сей раз он не позволил, чуть отстранился. Глаза смотрели в глаза. – И теперь в два раза сильнее, потому что вас двое.
Тихий счастливый смех мужа заставил Викторию забыть все страхи перед орущими младенцами. И все же она строптиво возразила:
– Но детей не будем много!
– Нет-нет, что ты! Не больше десятка.
– Что?! Десятка?!
Дальше возмущаться было невозможно, Альберт просто сгреб в охапку свою строптивую женушку и закрыл ей рот поцелуем. Она мысленно вздохнула, ради вот таких поцелуев Виктория, кажется, была согласна и с десятком беременностей…
Десятка не получилось, чуть-чуть не дотянули, но девять здоровых детей у них было.
В это же время разразился новый правительственный кризис. Виги все же проиграли выборы, и теперь ничто не могло помешать тори сформировать свое правительство, а лорд Мельбурн, несомненно, должен уйти в отставку.
Виктория понимала, что второй раз на ее уловку Роберт Пил не попадется. С Мельбурном придется попрощаться. Вместе с муками из-за беременности это вызывало у нее такие приступы ярости, что Альберт серьезно опасался за состояние жены.
– Ну что ты, дорогая? Лорд Мельбурн останется твоим другом, ты не сможешь проводить с ним по полдня, но будешь переписываться. Знаешь, иногда при письме сам начинаешь лучше понимать то, о чем пишешь.