Шаров круто рванул вперед в списках единороссов перед прошлыми выборами, когда занимался «Нашими». Ему навешали лапши на уши, и он старался изо всех сил. Организовывал акции, митинги. Потом был Селигер. Туда приезжали все крупняки, жали руку, нахваливали. А какие там были грудастенькие нашинки! И как они улыбались, когда он выступал перед ними! Но все знали, что нельзя. Туда с улицы не набирали. У всех папы сидели на крутых местах. Могли сами обидеться и его обидеть.

Соответственно шли финансовые потоки. Плюс Володька продолжал частями отдавать его долю. И они с Мариной попутешествовали по местам, о которых он и не мечтал раньше. На эти деньги участочек взял на Новорижской трассе. Уже там и коробку выгнал.

Но прошли выборы. Наши-ваши стали никому не интересны, а с ними и он сам. Потоки превратились в ручейки, и соответственно изменился и уровень его благосостояния. Нет. Те, кто его спонсировал, продолжали делать ежемесячные платежи, но сумма не увеличивалась уже который год, а стоимость жизни за это время подскочила. Затем, если раньше приносили из различных кланов за выступления и за его голос, то теперь поток почти иссяк, потому что он стал никому не нужен. Володька расплатился с долгом и куда-то исчез. Отделывать дом внутри уже стало не на что. Хватало лишь на текущие расходы.

А тут еще вокруг него поднялась непонятная суета. Консьержка в подъезде шепнула Марине по секрету, что приходили фээсбэшники и расспрашивали о них. Парень, который его возил, стал как-то странно смотреть в сторону и отвечать сквозь зубы лишь «да» или «нет». С ним тоже побеседовали? Стало казаться, что и в Думе вокруг него образовался некий вакуум. Нужно было как-то это пресечь!

Депутат Шаров в очередной раз оглядел зал. Молодежь и тлетворное влияние мало кого волновали. Места вокруг него были пусты. Наискосок кто-то, фамилию которого он не помнил, украдкой читал газету, зарыв ее среди бумаг, чтобы не сфотографировали репортеры. Все знали, что на галерке проходил постоянный конкурс, кто сделает самый смешной снимок народных избранников. Две известные всей стране дамочки что-то оживленно обсуждали между собой. По интенсивности обсуждения было видно, что речь шла совсем не о проблемах молодежи. Большинство присутствующих просто боролись с сонной одурью.

На глаза попался Землянский. Нечастый гость! И, как всегда, полный собственного достоинства. Шаров пересекался с ним лишь однажды, когда тот попросил его пообщаться за бутылочкой с Володькой. Откуда-то он узнал, что они давешние корешки. Но Земеля хорошо отблагодарил, и он не стал вдаваться, откуда. Ходили слухи, что он занимается рисковыми операциями, а значит, депутатский значок ему нужен только для того, чтобы им прикрыться в случае чего. Но связи у него имелись! Выбирать не приходилось, и Шаров стал пробираться к нему через зал. Он сам пытался связаться с генералом Семичевым, с которым разговаривал в свое время по просьбе Володьки, но помощник отсылал его к каким-то Тютькиным, которые требовали письменно изложить вопрос, по которому он обращался. Какие бумаги? Ему просто хотелось узнать, что им от него надо.

Шарову показалось, что в глазах у Земели промелькнул страх, когда он взглянул на него, плюхнувшегося в свободное кресло рядом. Но он тут же отвернулся и продолжил беседу с соседом, не обращая на него никакого внимания.

«Паузу держит, сука! Набивает себе цену. А чего он так испугался?»

Наконец, беседа с соседом подошла к концу, и Земеля повернул голову:

– А, Валерий Иванович! Приветствую вас.

– Петрович.

– Валерий Петрович! Извините, запамятовал.

Он уже овладел собой и был, как всегда, любезен. Чрезмерно любезен. Шаров открыл было рот и вдруг осознал, что совершенно не помнит имя-отчество собеседника. Приходилось выкручиваться.

– Вы в свое время обратились ко мне с просьбой, и я ее выполнил. Сейчас я хотел бы попросить вас кое о чем в ответ.

– Слушаю вас внимательно.

Земеля пристально смотрел на него через золотистые очки.

Шаров откинулся на спинку кресла и попытался придать своему голосу максимальную вальяжность, как будто это было вопросом, не представляющим никакой важности. Так. Пустяки.

– Мне хотелось бы переговорить в приватной обстановке с генералом Семичевым из ФСБ. Являться к нему в кабинет мне бы не хотелось. Вы сможете мне в этом помочь?

Земеля изучал Шарова, что-то обдумывая.

– Я лично не знаком с генералом Семичевым, и мне придется обратиться к тем, кто имеет на него влияние. Генералы ФСБ встречаются в приватной обстановке только по рекомендации проверенных людей. Какова будет цена вопроса?

Шаров растерялся. Это было неожиданным заявлением.

– На данный момент я не знаю. Это будет зависеть…

– А вы сначала узнайте, Валерий Петрович. У нас с вами сложились отношения материального характера. Вы получили компенсацию за помощь, которую нам оказали. Те же отношения материального характера у меня и с моими контактами, которые должны вам помочь в организации встречи с генералом. И еще. У них есть планка, ниже которой они обычно не опускаются. Поэтому прежде, чем к ним обратиться, мне необходимо знать, не находится ли предлагаемая компенсация ниже их минимума.

Земеля просто излучал доброжелательность, ожидая ответа.

– Вы можете назвать мне ориентировочную цифру, о которой идет речь?

– Валерий Петрович! Так дела не делаются. Вы мне даете цифру, а я уже оцениваю, приемлема ли она для моих контактов или нет.

– Хорошо. Я подумаю и переговорю с вами еще раз.

– Да, да. Конечно, подумайте!

«Ну и падла! Как он меня отфутболил! Что бы я ни назвал, он бы сказал «мало».

Об этом думал депутат Шаров, направляясь в буфет Думы.