Шрифт:
Люди ведь привыкли уже не только за 1990-е, но и за последующие годы заменять в своем рационе необходимые продукты дешевыми, а засуха обеспечит подорожание именно дешевых продуктов – хлеба, круп, макарон.
Всего этого можно избежать, есть еще время.
Проблема в том, что государство не хочет этого делать, не хочет решать проблемы комплексно. Оно занимается ситуативным реагированием для обеспечения текущего пиара.
Двадцать лет назад у нас было очень много людей, которые искренне надеялись на государство.
По моим наблюдениям, большинство из них за эти годы умерли.
А рецепт восстановления доверия к государству прост: сейчас ограничить произвол монополий, чтобы цены не выросли, а потом, если понадобится, поддержать сельхозпроизводителей.
Только государство ведет себя так, как будто ему никакое доверие населения вообще не нужно, – и это со все более пугающей откровенностью проявляется в различного рода чрезвычайных ситуациях, как, например, во время засухи и лесных пожаров.
«Не верь, не бойся, не проси»
При рассмотрении итогов засухи 2010 года встает простой вопрос: кто виноват? (Причем отвечать на него можно с самого начала – с погоды.)
Как только стала понятна беспрецедентность засухи, сразу же пошли разговоры об искусственном характере этого катаклизма. По наиболее распространенной версии виноваты во всем, конечно же, американцы, точнее – их развернутая на Аляске станция «ХААРП», которую вроде бы можно использовать как климатическое оружие. У нас такая же имелась на полигоне Сура в Нижегородской области, но в рамках демократизации и либерализации ее, разумеется, уничтожили, чтобы не огорчать «вашингтонский обком».
По менее популярной второй версии виновата безответственная российская бюрократия. В связи с подготовкой Олимпиады в Сочи разрабатывается проект «Горячий снег» – это дело известное. Он призван обеспечить снежный покров даже при высокой температуре. У нас ведь, похоже, многие чиновники только сейчас осознали, что в Сочи и их окрестностях тепло. Естественно, создание искусственного снега связано с искусственным же образованием облаков, для чего в воздухе распыляют разного рода реагенты – как дорогие, так и не очень, по некоторым сообщениям, до обычного цемента включительно. И в связи с этим в блогах появляются сообщения о том, что в окрестностях Сочи с неба сыплется не просто цемент, а даже цемент непосредственно в мешках. Соответственно, возникают подозрения, что эти эксперименты привели к более масштабным изменениям климата, чем первоначально предполагалось.
Однако в отсутствие внятных доказательств проще всего предположить, что засуха действительно носит природный характер и связана с глобальным изменением климата.
Тут возникает следующий вопрос – о синоптиках. Скажу честно: мне за них обидно. Их недоработки вызваны тем, что либеральные реформаторы уничтожили в нашей стране, среди прочего, и сеть станций, наблюдающих за погодой. И синоптики оказались в положении человека, которому сначала выкололи глаза, а потом стали громко обвинять в том, что он плохо различает цвета.
При этом, насколько можно судить, прогноз по засухе был как минимум у Минсельхоза – просто на него не обратили внимание.
В связи с темой синоптиков не могу не вспомнить исторический анекдот о докладе первого руководителя только что созданного Гидрометцентра Сталину. Тот поинтересовался точностью прогноза. Поскольку времена шли серьезные, врать начальству было не принято, за такое вранье можно было по-настоящему пострадать, а не просто получить понижение или пару статей в газетах, – руководитель Гидрометцентра честно сказал: 30 %. Сталин подумал-подумал и спросил, не пробовали ли синоптики прогнозировать наоборот? [21] Тогда, в те времена, ему, конечно, объяснили, что прогноз погоды дается не по принципу «или-или», а по большему количеству факторов…
21
Рассказывание данного анекдота «жертвам ЕГЭ» показало необходимость разъяснения. Дело в том, что вероятность любого развития событий (например, установления любой погоды) составляет 100 %. И, если мы осуществляем прогнозирование по принципу «или– или», то есть реализации одного из двух сценариев, вероятность реализации одного из этих двух сценариев в 30 % означает, что вероятность реализации другого значительно больше – 70 %.
Шутка Сталина заключается в том, что для более точного прогнозирования в этой логике надо прогнозировать не то, что будет (вероятность чего составляет лишь 30 %), а «наоборот» – то, чего по данным науки заведомо не будет (но вероятность чего из практических соображений значительно выше – 70 %).
Но, к сожалению, те успехи в прогнозировании погоды, которые действительно были достигнуты в нашей стране, в значительной степени сведены к нулю. И без увеличения поддержки этой сферы считать себя защищенными хотя бы в плане прогнозирования мы не можем.
Здесь мы приходим к главному фактору катастрофы этого лета, который «выстрелил» и в пресловутом Лесном кодексе, уничтожив, по сути дела, лесоохрану, и в Воздушном кодексе, который блокирует развитие малой авиации, то есть тех, кто мог бы следить за пожарами с неба, и во многих других местах.
Этот фактор – презумпция «избыточности государственного вмешательства», которая где-то с 2003 года стала практически официальной идеологией правительства. Ее смысл в том, что любая государственная активность по определению считается избыточной: если какой-то чиновник что-то хочет сделать, он должен сначала доказать, что без его действия никак нельзя обойтись.
А доказать бывает сложно. В самом деле: ведь без массового здравоохранения можно обойтись. И без качественного образования. И без борьбы с преступностью. И даже без обороноспособности, что мы видим в последние годы, оставляющие впечатление методичного уничтожения российской армии, тоже можно прекрасно обойтись.