Ченда покосился на дверь и, убедившись, что бабушка не подслушивает, раз она копается на кухне, быстро спросил Алеша:

— Ты правда болен?

— Нет, лежу в постели ради развлечения, — оскорбленно засопел Алеш.

— Ну, хорошо, — сказал Мирек, — а что с тобой? Бабушка говорит, у тебя какая-то жутко заразная болезнь.

Алеш приподнялся и испуганно покосился на дверь:

— Это ужасно, ребята… этот бетон…

— Что?

— Я вчера бетона наглотался. У меня дико болит живот.

Все искренне засмеялись.

— Умники! — захныкал Алеш. — А если я умру?

— Бабушка вызвала врача? — спросил я.

Алеш схватился за голову.

— Ты что, спятил? Я ей наболтал, что это скорее всего коварная болезнь, признаки которой проявляются лишь много времени спустя: приди доктор сразу, ему не поставить правильный диагноз, и тогда он пропишет мне совершенно неподходящие лекарства.

— И бабушка тебе поверила?

Алеш гордо улыбнулся:

— Еще бы. Бабушка жуть как боится докторов. Когда к нам в воскресенье приходят ее приятельницы на кофе с кексом, они вечно рассказывают истории о том, что кто-то умер из-за того что его неправильно лечили врачи.

Ченда ласково улыбнулся Алешу.

— Послушай, предводитель, а если бетон как следует забетонирует твой желудок и у тебя внутри образуется что-то вроде автострады? Ведь ты тогда не сможешь есть и умрешь от голода.

Алеш сделал глотательное движение: ничего чудовищнее голодной смерти он и представить себе не мог.

— Ребята, а у меня ведь пропал аппетит!

Мирек сочувственно кивнул головой.

— Тогда это серьезно, Алеш. Тебе и правда нужно показаться доктору.

— Ну да, а как это теперь сделать? Я же убедил бабушку не вызывать доктора — иначе ведь всплывет история с бетоном…

— Тсс! — зашипел я.

В комнату вошла бабушка. Она несла чашки с чаем.

— Алеш, тебе налить чаю?

Алеш печально кивнул.

— Надо бы измерить Алешу температуру — Мирек подмигнул нам и с серьезным видом повернулся к Алешевой бабушке.

— Хм, хм, — недоверчиво сказала бабушка, — у тебя поднимается температура, Алеш?

Алеш застонал и заохал так искусно, что бабушке впору было решить, что у него, по меньшей мере, болотная лихорадка.

Когда она ушла за градусником, Алеш ахнул:

— Ты чего дурака валяешь?

Но Мирек улыбнулся и объяснил нам, что у него идея, как сделать так, чтобы Алеш сейчас же попал к доктору, а бабушка ничего бы не заподозрила.

— У тебя подскочит температура, приедет «скорая помощь», а в больнице ты все объяснишь доктору, вот бабушка ничего и не узнает.

— Идея хорошая, — кисло усмехнулся Алеш, — вот только температуры у меня нет…

— Тсс, — снова прошипел я.

Бабушка принесла термометр и осторожно сунула его нашему предводителю под мышку.

Когда она ушла, Мирек махнул рукой:

— Не бойся, температура будет!

— Хотелось бы мне знать, каким образом, — сказал Алеш.

Не успел наш толстяк и пикнуть, как Мирек выхватил у него термометр и сунул в чай:

— Смотри!

Мы склонились над термометром. Он показывал ровно сорок два градуса. Дальше ртутный столбик не поднялся — это была последняя цифра на шкале.

— А что теперь? — спросил Ченда.

— Теперь позовем бабушку, — предложил я, — и станем горевать, что Алешу так плохо.

— Блеск, — обрадовался Алеш и тут же застонал: — Ай-ай, ой-ой, иии-иии…

Мы втроем с удовольствием присоединились к нему, и комната задрожала от ужасного рева и воя.

— Что случилось?

Бабушка стояла в дверях и испуганно смотрела на нас. Не переставая выть, Алеш протянул ей термометр.

— Бог мой, сорок два! — вскричала бабушка и даже перекрестилась. — Немедленно в больницу!

Мы услышали, как бабушка хлопнула дверью — пошла звонить к соседу, пану Лумику, у которого есть телефон.

«Скорая помощь» приехала через десять минут. Докторша и двое рослых мужчин завернули Алеша в одеяло, уложили на носилки и понесли к машине.

Докторша, правда, стала расспрашивать бабушку, что с Алешем, но не добилась от нее ни единого толкового слова, бабушка только крестилась. Тогда докторша начала расспрашивать Алеша, но результат был таким же: Алеш бормотал что-то невнятное.

Лишь в больнице он во всем признался. Доктор, промывавший ему желудок, к счастью, рассмеялся и пообещал ничего не говорить бабушке. А еще Алеш получил письменное освобождение от уроков до конца недели, чтобы он поправил свое здоровье.